Маняша. Или как я встретил мать вашу - стр. 20

– Скотина! Если не собирался приезжать, то мог хотя бы позвонить! – вполне резонно сообщил мне гневный женский голос, и вот теперь, я его сразу узнал. Мелкие часто используют тактику обиженного беспомощного ребёнка – иначе им не выжить. И в этих ситуациях, у них формируется специальный акцент для нытья. Вот его я и опознал: «Это же Дашкина младшая сестра!». Разумеется, я не смог найти её в телефонной книжке. Там была записана только Дашка и её домашний телефон. У Таньки такой же, зачем записывать отдельно. Я моментально набрал их номер, но услышал только длинные гудки. Если даже Танька была дома, то увидела мой номер и не стала отвечать – обиделась. Навсегда! Больше мы ни разу в жизни с ней не общались, а у меня, на память о неудавшемся празднике, осталась книга Карлоса Кастанеды. «Не выбрасывать же её» – подумал я и прочитал всю. Какой бред! Два наркомана бродят по пустыне, собирают галлюциногенные кактусы, жрут их охапками, а после этого всячески от этого страдают. Главного героя всю дорогу рвало, он впадал в кому, терял сознание, хотел покончить жизнь самоубийством и только в конце мероприятия слегка кайфанул. Ну и зачем такие мучения? То ли дело на Кавказе…

…Во времена СССР школьники по всему безразмерному государству практически не отличались: одинаковые турбореактивные шалуны, с пионерскими галстуками набекрень. Только в Прибалтике чуть замедленные, а ближе к Кавказу чуть ускоренные. И шалости по всей стране были примерно одинаковые: дергать косички, стрелять из рогаток и жечь костры. Последнюю зависимость, у всех пионеров воспитала, непосредственно, Всесоюзная Пионерская Организация со своими ритуальными песнями и праздниками. Сколько себя помню, мне нравилось поджигать: сухие листья осенью после субботника, угли в мангале, шины на свалке, но особое удовольствие доставляло сжигание сухостоя на пустыре осенью. Вот только, на пустыре возле нашей школы, росли не абы какие лопухи, а самая настоящая конопля. Перед началом уроков, хулиганы (я знал их всех и даже пару лет возглавлял), убедившись, что ветер дует в сторону школы, пускали огненную волну и быстро бежали в класс, проверить, что окна открыты. Я обожал, когда в этот день первым уроком была физика. Учительница приходила в класс за минуту до начала урока, и все одноклассники успевали вдоволь надышаться дымом из открытых окон. Зайдя в помещение и уловив знакомый запах, она, разумеется, закрывала окно, но было уже поздно. Начинался урок, и теперь самое главное было не заржать первым. Тогда, запросто могут обвинить в срыве урока и назначить козлом отпущения. Поэтому, все давились, но держались. Физичка держалась пуще всех. У неё была прекрасная женственная фигура, с большой шикарной грудью (Памела Андерсон нервно грызёт ногти в сторонке), но если начать веселиться в полную силу, то всё достояние выпрыгивает из одежд. Несколько минут все, кое-как, сдерживали себя, но потом раздавалось первое неуверенное «хи-хи», откуда-то из-под парты, и заразительная волна хохота проносилась по всему классу. Ржали все! До слёз. Как в классах не вылетали окна, я, до сих пор, не понимаю. Учительница сражалась со смехом дольше всех, но потом, обхватив грудь двумя руками, присоединялась к всеобщему веселью. Истерика продолжалась 15—20 минут. Во всей школе. Только физрук сидел на чём-то более тяжёлом, поэтому запах анаши только слегка щекотал ему нос. Это были самые счастливые уроки в моей жизни…