Манькин хлеб. Рассказы - стр. 9
– Ты меня любишь? – ему послышался тихий шёпот ветерка, зашелестевшего осенними листьями в сумраке комнаты.
Он ответил не сразу, просто не знал, как выразить одним словом то, что чувствовал сейчас.
– Очень…
– А я тебя больше! – он улыбнулся тому, с какой детской наивностью и в то же время несомненной серьёзностью это прозвучало.
– Ты не можешь любить больше, потому что больше меня – никто любить не может. – Она повела волосами по его плечу. Он угадал улыбку и на её лице.
– … Никто, кроме меня! – прошептала она.
Мерно постукивали ходики на стене. Стало слышно, как блуждающая в ночи машина, шурша по асфальту протекторами, медленно проплывала в этот поздний час по застывшей улице за окном. Тогда на стенах и потолке появлялись и исчезали причудливые тени. Затем всё снова погружалось в безмолвную тишину ночи.
…Он бережно целовал её губы, глаза и лоб, щекотал уши, ласкал шею. Она лежала и блаженствовала. Когда её переполнял восторг, и она не могла больше сдерживать себя – короткий смешок срывался с её уст. Она инстинктивно жмурилась, прятала лицо и шею. Тогда он начинал ласкать груди и нежный живот.
– Я чувствую себя самой счастливой на свете!
– Это правда, ведь тебя люблю я! – шептал он ей на ушко. – Я счастлив, когда счастлива ты. А я счастлив.
– Милый… – их губы слились. Это были не поцелуи – они пили друг друга!
Он почувствовал, как по её щекам покатились слёзы.
– Что ты?
– Это я так, по-женски… прости меня!
– За что, глупенькая?
– За то, что я не умею быть достойной тебя.
Он отстранился, пытаясь в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь задёрнутую штору, рассмотреть выражение её глаз. Но увидел только их блеск и мокрый след на щеках.
– Это ты меня прости, что чувствуешь себя такой, – сказал он. – Это моя вина!
Она притянула его за шею и обняла. Слёзы обильнее покатились из её глаз. Он ощутил их теперь и на своих щеках. Не выдержав этой муки, он ртом начал ловить каждую слезинку, источаемую её очами.
– Ты никогда не должна больше плакать, – он почувствовал, как что-то перехватывает его дыхание. – Ты не должна плакать – слышишь? Ты должна быть всегда радостна и счастлива!
– Дурашка, это я именно от радости и счастья! – улыбка засветилась на её лице. – Ты моё солнце и ясный свет! Я дышу и живу только тобой… Я боюсь тебя потерять; я боюсь думать о том, что когда-нибудь тебя не будет рядом со мной.
– Ты не должна так думать, это плохие мысли. Я всегда буду рядом.
– Обещаешь?
– Клянусь тебе!
Он лёг и положил её голову себе на грудь, укутал одеялом.
– Послушай, что я тебе расскажу, – сказал он. – Запомни это навсегда и никогда не смей забывать. Ты слушаешь?