~ Манипулятор - стр. 67
Я рассеянно киваю, провожая ее глазами. Жаль, но подходящий момент упущен. К тому же, меня начинает не на шутку интересовать, а куда, собственно, делась Юлька?
– Всё, Ром. Если мы все выяснили, то пошли в актовый зал.
– Пойдем лучше Юльку найдем, – я кручу по сторонам головой. – Черт, она все-таки дождется, что я ей однажды маячок привешу.
– Она правда в актовый зал пошла, я за ней смотрела. Людмила не солгала… Да, кстати, между нами, девочками, говоря: Ром, ты знаешь, что ты со своей джентельменской демагогией порой просто невыносим? Ты мог бы и по-другому объяснить этой своей Людмиле, что она тебе просто не нравится.
– Она не моя, – быстро говорю я.
– Не важно, – качает головой Диана. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
– А знаешь, ты изменилась, – и я, чуть прищурившись, смотрю на нее.
Рыжая на секунду приподнимает брови:
– Открыть тебе секрет? Ром, мне давно не девятнадцать лет. И ты больше меня не знаешь.
И, как ни странно, но именно эти слова, которые, казалось бы, должны были дать мне понять, что у нас с ней поставлена точка, вселяют в меня оптимизм и даже надежду. Нет, действительно, если разобраться, то так могла выразиться только женщина, которая хотела тебе сказать: «Ты не знаешь меня, но я не против, чтобы ты узнал меня, новую, и оценил эту разницу».
– Хорошо, как скажешь. Ну, пойдем, еще неизвестная мне женщина, – в итоге киваю я.
Бросив на меня неодобрительный взгляд, Рыжакова перехватывает у меня программку и, сердито бросив мне:
– Заканчивай это, ясно? – постукивая низкими каблуками ботинок, отправляется в актовый зал. Я, посмеиваюсь, иду следом за ней. «Забавно, – думаю я, – мне это кажется, или самое интересное у нас только еще начинается?»
***
Актовый зал. Белые двери чересчур жизнерадостно для меня распахнуты настежь. По мере нашего к ним приближения меня накрывают шум и гул голосов, царящие за дверями, по нарастанию децибелов близкие к грохоту поезда, прибывающего в туннель метро. При этом из зала раздается поставленное на реверс душещипательное трам-пам-пам, в чем я безошибочно опознаю проигрыш к мультику про маму для мамонтенка. Не люблю этот мульт по понятным причинам. Я морщусь. Диана (тоже почему-то озабоченно дернув уголком рта) переступает порог, я – следом за ней, и на мою голову сваливается еще и жуткая суета, связанная с рассадкой родителей, что моментально напоминает мне наш достопочтимый ВУЗ, где отличники (в нашем случае, мужчины-родители преимущественно в свитерах темных цветов и в разношенных, но тщательно отутюженных брюках, и родительницы в платьях а ля Людмила) атакуют три первых ряда, где и рассаживаются, громко здороваясь и переговариваясь с соседями, пристраивая себе под ноги пакеты, мешки и еще какую-то ручную кладь монументальных размеров. Усевшись и порывшись в сумках, они достают мобильные и наводят камеры на сцену с баннером, на котором изображена лихо несущаяся снизу вверх надпись «8 марта» и чахлый букет мимоз, которые лет как сорок не принято дарить женщинам к праздникам. Тем временем двоечники (то есть те из родителей, кто одет в офисные костюмы приблизительно того же формата, что у меня и у Рыжаковой) стараются устроиться на задних рядах, подальше от сцены – поближе к выходу. Усевшись, хмурятся, глядят на часы, тихо и деловито переговариваются по мобильному или же складывают на груди руки, исподлобья рассматривая разукрашенный воздушными шарами и нитками конфетти актовый зал, на что в прошлом месяце мы все – и отличники, и двоечники – скидывались примерно по тысяче.