Мангуст - стр. 2
Только на окраине ютились никому не нужные нищие, пытающиеся оторвать где-нибудь поблизости плохо держащуюся железяку и потом пристроить её торговцу в поселке за бутылку ядовитого пойла. Даже вооружённая фермерская охрана опасалась соваться на территории, занятые нищим кланом. Причудливые норы в слежавшемся мусоре и железе надёжно защищали в своих глубоких лабиринтах не только их законных обитателей, но и попадавших в их руки редких пленников. Что там с ними происходило, никто не знал, кладбище надёжно хранило свои секреты. Изредка из этих нор выползали рахитичные детишки с тощими конечностями и синими личиками, грелись на горячем металле, подставляя свои тельца под обжигающие лучи солнца, и с наступлением сумерек уползали обратно. Впрочем, уползали не все, кое-кто и оставался, предпочитая сдохнуть под чистым небом и на свободе. И дохли от зверья, от своих же соплеменников, с наступлением ночи выходивших на охоту. А некоторые выживали, постепенно набирались сил, крепли и становились кошмаром бывших своих соплеменников. Так что хватало на кладбище и подростков и взрослых, которые держались друг от друга подальше, изредка объединяясь в крепкие банды, наводящие ужас на эту огромную территорию, державшие в страхе всех добытчиков дешёвого барахла.
Такая озверевшая от выпитого, опустившаяся до скотского состояния группа и убила старого деда, оставив Славку без единственного дружественного плеча. Убили за несколько испорченных приборов с приржавевшими зелёными стрелками, разбитыми стёклышками и сохранившимися кое-где полустёртыми буковками. Дед только и успел оттолкнуть мальца за ржавый остов небольшого буксира и прохрипеть: «Беги».
Вцепившиеся старику в горло грязные сморщенные руки с чёрными длинными когтями более всего потрясли мальчишку и запомнились навсегда. До сих пор снятся, тянутся к лицу, вызывая безотчётный ужас и страх. Сколько раз просыпался в слезах, пока не сгладилась острая горечь утраты. Потому и прячется с тех пор не на самом кладбище, а невдалеке, на заросшей кедровым стлаником сопке. Растительность низкая, густая, как раз мальчишке по пояс, ходить тяжко, только по одному ему известной стёжке. Зато весь склон видно, густые заросли таволожки далеко внизу полностью закрыли русло небольшого ручья, откуда и берёт пресную воду вся окрестная шушера. И никто голову не забивает, можно ли пить эту воду. Хотя слухов о том, что кто-то от этого помер, не доходило. А больших деревьев в округе нет, давно на дрова извели. И вырасти так и не дают, рубят. Говорили, что где-то далеко на севере ещё осталась почти нетронутая тайга, где остались нетронутыми города и производства, где люди живут совсем не так, как на этой отдалённой окраине, хотя Славка этому не особо верил. Как оно всё могло сохраниться, если суши той осталось по слухам всего ничего? Дедовы же рассказы часто вспоминаются. Жаль только, не доучил старый мальца, не успел передать многое из того, что знал сам. Сначала всё отговаривался, мол рано, молод ещё, а потом спешил-торопился, как будто знал, что не успеет передать ему свои знания. Откуда у него столько их? Никогда не рассказывал, сколько не упрашивал. За более чем полтора века, прошедших со времён большой войны заросли раны на теле земли, кое-как организовались выжившие люди. Те, что остались, потому как осталось их очень мало. Сначала друг друга резали за кусок хлеба, потом власть делили, как будто сохранилась где-то эта власть, потом банды появились и остались. Стало как-то понятнее жить. Всё это рассказывал старый дед, передавая свои знания пацану. И учил кроме этого счёту и письму, и ещё кое-чему, о чём строго-настрого запретил рассказывать кому бы то ни было…