Мама, я люблю тебя - стр. 24

Мужчина с маленьким мальчиком тем временем вернулись к голубям, и теперь у маленького мальчика тоже был пакет кедровых орехов. Он стал бросать их целыми, и голуби ничего не могли с ними поделать. Отец маленького мальчика начал ходить и наступать по очереди на каждый из кедровых орешков, и тогда голуби стали выбирать из них ядрышки. Малыш ужасно радовался этому и тоже начал делать, как отец, но когда он наступал на орешки, они оставались целыми, потому что он был очень легкий. Это его рассердило, и он начал топтать их, а потом поскользнулся и упал и громко заревел. Я подбежала и подняла его. Он все время что-то говорил, но и ревел не переставая, и я не могла понять ни слова. Отец, чтобы утешить мальчика, стал ходить и давить ногами орехи, оставшиеся целыми, а потом взял его у меня и сказал:

– Спасибо, девочка.

А потом взглянул на Маму Девочку и сказал ей:

– Я думаю, он никогда в жизни не забудет это происшествие.

Мама Девочка улыбнулась, но ничего не ответила, и мы с ней пошли дальше, к Пятьдесят седьмой улице.

– А где мать маленького мальчика?

– Кто знает? – сказала Мама Девочка.

– Смешной он, правда?

– Да, смешной.

– А его отец славный, правда?

– Да, славный.

– Он немного напомнил мне моего отца.

– Ничего похожего, – сказала Мама Девочка. – Твой отец купил бы дюжину пакетов, высыпал бы все орехи сразу, тут же раздавил бы их все да еще бросил бы голубям пригоршню денег.

– Зачем?

– Так поступает твой отец.

– Но зачем?

– Так ему нравится.

– Деньги – голубям?

– Он любит делать разные неожиданные и непонятные вещи.

– Но ты сама видела когда-нибудь, Мама Девочка, чтобы он бросал деньги голубям?

– Нет, но я видела, как он делал многие другие не менее неожиданные и непонятные вещи.

– Например?

– Пойдем посидим с тобой в «Автомате», и тогда я, может быть, что-нибудь вспомню.

Мы перешли Пятьдесят седьмую улицу и очутились прямо перед Карнеги-холлом. Там собралась огромная толпа, одни стояли на тротуаре, другие – на ступеньках, и все новые и новые люди прибывали на метро, на такси и на своих машинах. За полквартала отсюда, на Седьмой авеню, было тихо и спокойно, были голуби, мальчик с папой, человек с тележкой, но у Карнеги творилось не поймешь что.

– Что это они?

– Будет концерт, – ответила Мама Девочка.

– Фортепьяно?

– Нет, не серьезная музыка – будет джаз. То есть и фортепьяно, но в блюзах, диксиленде, буги-вуги и тому подобных вещах. Все это, конечно, очень мило, но не в Карнеги.

– А где?

– Да где-нибудь под голубыми шарами. В баре. Или в темной комнатушке где-нибудь в Гринберг-Виллидж.