Мама по принуждению - стр. 34

Когда я захожу в комнату, на кровати сидит Адам. Его волосы смешно взъерошены после сна, лицо помятое, но зато глаза, кажется, веселее, чем вчера.

— Мне нужно уехать на несколько дней, — произносит он. — Тебе в помощь остается Елена Эдуардовна, пожалуйста, не отпускай ее ночью, пусть помогает, ты должна выспаться.

Я киваю. Так действительно будет лучше. Вчера я стала засыпать под крики Родиона и у меня попросту не было сил, чтобы его успокоить. Подобное точно не должно повторяться, и раз уж помочь кроме Елены Эдуардовны, некому, придется оставить ее на ночь, правда, нужно отменить те дурацкие условия. Что толку, если она будет стоять у кроватки и смотреть на его слезы, не имея возможности что-то сделать.

— У меня есть условие.

— Даже не сомневался, — с улыбкой на лице произносит Адам.

— Елена Эдуардовна сказала мне, что у нее условия работы с ребенком. Многие из них странны для Родиона, так как он младенец. Я хочу снять эти запреты.

— Все, кроме мобильного телефона — пожалуйста, — с легкостью соглашается Адам.

От такого скорого решения я даже теряюсь. Думала, что мне придется придумывать аргументы, объяснять свою позицию, а он просто взял и… согласился.

Адам поднимается с кресла, белая футболка, что на нем надета, резко обтягивает бугристые мышцы на его бицепсах, и я вдруг вспоминаю, как вчера прижималась к нему в машине и трогала их руками. Как обводила пальцами непроизвольные рисунки и ощущала жар, исходящий от его кожи.

— Я искупал и переодел Родиона. Кормил его еще ночью из бутылочки, думаю, вскоре он потребует материнского молока.

Я киваю и перевожу взгляд на его лицо. Он выглядит уставшим, измученным и невыспавшимся, но на удивление довольным. Адам делает шаг в сторону и замирает. Его лицо искажает гримаса боли, и я, не думая, тут же подлетаю к мужчине, успевая как раз вовремя. Он опирается на меня, впивается рукой в мое плечо. До боли, но я не обращаю на нее внимания, пододвигаю стул и помогаю ему сесть.

— Что болит? — голос звучит как-то кряхтяще.

Это от того, что в горле пересыхает, а губы отказываются шевелиться. Мне отчего-то страшно. Мало ли, что тут творится у него в доме, вдруг кто-то подсыпал яд, а… а обвинят во всем меня.

Едва эта мысль посещает меня, как я быстро убираю от Адама руки. Он не обращает на мой жест никакого внимания, но когда замечает, с сожалением усмехается.

— Испугалась, — кивает он. — Все в порядке, — уже жестче. — Спасибо.

Он поднимается со стула так быстро, что я не успеваю отойти. Адам оказывается в паре сантиметров от меня, возвышается, как неприступная сказал и смотрит сверху вниз, после чего кладет руку мне на талию и чуть отодвигает в сторону, чтобы пройти, хотя мог бы и не касаться меня, а просто обойти.