Мама (не) навсегда - стр. 2
Мне лишь показалось, что жизнь начинает входить в нормальное русло, и крик Рада на фоне лишь подтверждает это осознание.
Кто бы мог подумать, что меня станет выводить из себя детский плач? Меня, выросшего в большой и шумной семье, где постоянная болтовня и громкое выражение эмоций было вполне себе нормой?
Однако дело не в звуке, а в простом осознании собственного бессилия – я не могу поделать с этим ничего. Ребенку не прикажешь заткнуться и не соврешь, только бы он проглотил слезы. Только не такому маленькому, что понимает мир на уровне флюидов. Рад не понимает, почему все изменилось, и требует пахнущую молоком женщину.
— Раис Каримович? — напомнила о себе нянька.
— Я слушаю вас, Юлия, — проговорил я, втянув в легкие воздух, как если бы собрался бороться с кем-то. — Говорите.
Я не жду от этого звонка ничего хорошего. Интуиция подсказывает, что сегодня будет то же самое, что и две недели тому назад – новый человек в доме, плач и новые версии происходящего. С одной лишь разницей: я уже не поведусь на это. Я не задаюсь вопросом: как это возможно – плакать и плакать круглыми сутками? Радомир родился здоровым ребенком и у него отлично развитые легкие. Вот и все. Не больше, не меньше.
— Светлана Валерьевна не пришла и заранее не предупредила, что может задержаться.
Я чуть было не ляпнул: а от меня вы чего хотите? Понятно, чтобы я разобрался с ситуацией и отпустил ее домой. Просить ее остаться на эту ночь я не могу чисто по-человечески причинам. Если мне невыносимо слышать ребенка, что не унимается и зовет мать, то что говорить про женщину, у которой нервозная реакция на раздражители подобного рода должна быть прописана на генетическом уровне. О да! Я теперь разбираюсь и в этом! Просветили!
— Вы звонили ей?
— Она не отвечает, — проговорила женщина с драматическими интонациями в голосе. — Не предупредила, не позвонила и даже не написала…
Нянька медлит, словно силится вспомнить, что еще можно «не сделать».
— Уверены, что она не просила ни о чем таком заранее? — спросил я, без труда увидев недостающий вариант в ее маленьком списке.
— Раис Каримович, я не выжила из ума, — тянет женщина с прорезавшейся в голосе чопорностью.
— Это был вопрос и только, — отвечаю миролюбиво.
Нельзя ссориться с ней. Иначе завтрашний день превратится в кошмар. Неожиданно свалившееся опекунство научило меня смирению и терпимости к чужим недостаткам.
— Юлия Анатольевна, задержитесь, пожалуйста, на час или два. Максимум на три. Как всегда, с меня двойная оплата за эти часы.
— Хорошо, — ответила донельзя неприятная мне женщина, но теперь, в отличие от всех прочих дней, без особого энтузиазма. — Наличкой.