Мама (не) на время - стр. 11
Не дождавшись моего повторного утверждения, он сделал то, о чем я попросила, резко притянув меня к себе. Его пальцы зарылись в волосы, прижав меня к своему горячему рту, смявшему мои губы и оккупировавшему мой рот.
Он целовал меня с таким невероятным пылом и страстью, что все как будто заныло, ноги подкосились, а из груди вырвался, кажется, не принадлежащий мне стон. В этот момент он подхватил меня под ягодицы и понес обратно в погруженную в ночь спальню, поставил на кровать, но, вместо того чтобы продолжить целовать, отстранился.
— Раздевайся! — бросил он деловитым тоном, каким разговаривал с этим Игорем.
Это остудило мой пыл, вызвав целый каскад мыслей. Там было и то, за кого он принял меня, и то, что я дура дурная, балда наивная, тупица романтичная.
Я сделала шаг назад, осознавая в какую ситуацию загнала себя.
— Раздевайся! — вновь повторил Андрей и добавил еще кое-что, что расслабило меня: — Я не отвечаю за себя и не уверен, что сделаю это нормально, не порвав что-то.
Меня хватило на то, чтобы снять с себя водолазку, а потом застонать от болезненно-приятных ощущений его губ на своей груди, зарыться в его волосы и прижать к себе, чтобы продлить эти ощущения.
— Черт, — выдохнул он, отстранившись. — Давай же, Эда.
Я вздрогнула, подняв на него глаза.
— Что?
— Ничего, — отозвалась я, решив, что сейчас не тот момент, чтобы объяснять ему, что так меня давно не звали.
Я вновь принялась за джинсы и поняла, что не справлюсь с этой простой задачей. Почему? Тяжело раздеваться, когда целуют вот так горячо, жадно и изводяще. Он не просто тянул грудь, сжимая ее в ладони. Он играл ее вершинкой, а потом втягивал в себя, повторял то же самое рукой, но с другой грудью, и заставлял дергаться от крышесносных ощущений.
— Нет, ты сними их! — потребовала я, понимая, что не справлюсь с этой простой задачей. — Пожалуйста! Я не смогу!
Жизнь меня не готовила к такому, подбрасывая прежде совсем других, куда менее темпераментных любовников.
— Кукла! — прорычал он, впившись пальцами в мои бедра. — Ты с ума меня сводишь!
Если бы я могла, то сказала ему то же самое. Но Андрей вновь поцеловал меня, разлив во мне баночку с томлением.
Мне хотелось прикоснуться к нему всем телом, чувствовать каждой клеточкой и даже дышать им. Очень нужно было, чтобы он смотрел на меня, произносил имя, как никто прежде, и был во мне, конечно.
— Погоди! Остановись! Андрей!
Он игнорировал мои просьбы, покрывая живот поцелуями. Добравшись до жесткого пояса джинсов, он посмотрел на меня снизу вверх, безмолвно прося помочь ему в этой мелочи.