Мама, мама - стр. 15
Вайолет представила, как дома Джозефина с триумфом распивает шампанское. Она вынудила Вайолет наброситься на Уилла. Она доказала наконец, что она несокрушима, а Вайолет – законченный кусок дерьма. Да здравствует Джозефина. Джозефина одержала победу.
Чаепитие в Белом доме близилось к завершению. Настало время для эффектной концовки. Уилл рассказал Джозефине, что 14 апреля он был на постановке «Нашей американской кузины»:
– Во время антракта мой телохранитель покинул театр и нализался с моим водителем.
– Где ты узнал это слово?
– Какое слово? «Нализался»? Не знаю. Вайолет его говорила. Это значит, что ты выпил столько алкоголя, что все вокруг вращается, хотя ты не двигаешься.
Когда Джозефина чего-то не одобряла, ее глаза сужались и становились похожи на глаза старых пластмассовых динозавров Уилла.
– В любом случае, пока мой водитель пил алкоголь, актер, он же шпион, выстрелил мне в затылок. Прямо сюда.
Уилл, пошатываясь, опустился на пол. Все чаепития в Белом доме заканчивались одинаково: Уилл задыхался, стонал от невообразимой боли; его руки зажимали рану, а веки трепетали. Как Роуз до него, он наслаждался своими актерскими навыками. Обычно ему ничего не стоило рассмешить маму. Но в этот раз Джозефина даже не улыбнулась, не стала поддразнивать его, уличая в том, что он дышит после смертельного выстрела. Как бы она ни уверяла, что хочет, чтобы все шло как раньше, события минувшей ночи ее не отпускали. Да, она вытерла с пола кровь и выбросила забрызганное ризотто, но в кухне по-прежнему ощущалось, что что-то не в порядке.
Уилл открыл глаза, которыми пытался не двигать, старательно изображая покойника.
– Что-то не так? Я не справился?
– Все было неплохо, – ответила Джозефина. – Хотя ты мог бы сделать больший акцент на отмене рабства и Геттисбергской речи. Не забывай, чаепитие в Белом доме – это школьный урок, а не упражнение на актерское мастерство. Мы устраиваем все это не просто ради спектакля.
Уилл был раздавлен. Его черная борода упала на грудь, как волосатое ожерелье.
– Прости, мама. Наверно, мне не стоит умирать в следующий раз.
– Ничего страшного, если ты умрешь.
– Но мне не следует.
– Уильям, сегодня у меня нет на это сил. Ты можешь умирать, понятно? Я не против. Просто не делай из этого чего-то особенного.
Взгляд Джозефины упал на окно. Снаружи почтальон без дела сидел в своей служебной машине без дверей. Он мог похвастаться животом, как на последнем триместре беременности, и носил шорты вне зависимости от сезона или погоды. Уилл замечал, что он всегда оставлял почтовый ящик приоткрытым.