Мама года, или Замуж за гада - стр. 10
Келион старался не думать об этом, избегал этой темы даже в мыслях и игнорировал. Потому что боялся, страшился этой неизвестности, что разверзла под ним огромную пропасть.
Он впервые любил кого-то, впервые хотел разделить с кем-то жизнь и впервые так больно было от осознания, что жизнь его длится будет еще не одно тысячелетие.
Эрика, его светлая Эрика, останется лишь воспоминанием, тупой болью в груди, что дракон пронесет до конца своих дней.
Ибенир прикусил губу и плотно сжал кулаки, стараясь сдержать нахлынувшие эмоции.
Дамб права, для Керналиона вместе они будут лишь мгновенье, но для Эрики пролетит вся жизнь.
Имел ли право Келион продолжать эгоистично любить ее после этого?
– Как же все сложно. – буркнул Кинияр, проводя рукой по своей метке. Чтобы он не говорил, как бы не отрицал и не убеждал себя, но теперь слишком поздно.
Его брат уже переступил черту невозврата.
Это и вправду сложно. Если люди могли влюбляться хоть каждые две недели и жили совсем ничего, то драконы любили только раз, раз и навсегда.
Оттого никто из них и не хотел связывать себя с людьми – существами непостоянными, чьи чувства способны перемениться в любую секунду.
Человек мало жил, быстро умирал, и, как правило, не менее быстро охладевал к своей паре, и трепетная драконова любовь оказывалась никому не нужна.
Дракон оставался один на тысячелетия, нес в сердце память и любовь, умирая в холодном одиночестве спустя много лет, когда об имени его пары не помнил уже никто.
Кинияр помнил это, помнил, как умирал его дед, дрожащими пальцами прижимая к груди маленькую дощечку, на которой был выжжен портрет его пары. На это было больно смотреть.
Он знал, все в их роду знали, что та женщина бросила его деда с двумя детьми и просто ушла, стала жить с другим, в доме напротив, и казалось, нет истории печальнее, чем эта.
– Ты не боишься закончить как дедушка? – хрипло, почти надрывно прошептал Кинияр.
Ему было страшно за брата, потому что Эрика – чистокровный человек. И этого уже достаточно.
Его дед скрыл то, что являлся на тот момент наследным принцем, бросил роскошную жизнь лишь бы быть рядом со своей парой, он отказался от всего, ради нее, потому что знал, что она не сможет выжить во дворце.
Пятьдесят два года он каждое утро подходил к окну, и прячась за занавеской, смотрел, как она выходит подмести крыльцо, как играет со своими детьми, не их общими, чужими, от другого мужчины.
Пять тысяч двести сорок шесть лет он задавался вопросом, что сделал не так, почему она ушла, даже ни разу не навестив их сыновей, почему просто забыла его.