Мама для (их) дочки - стр. 28
Я порываюсь все же попробовать, решительно делаю шаг к двери и тянусь к ручке. Но опять натыкаюсь на рисунок. Эта девочка там похожа на меня в детстве. Такая же хорошенькая. И глаза большие синие. А Ира так улыбается, завершая портрет, что я понимаю — не скажу ей правды. Пусть у Беркутова будет время что-нибудь предпринять.
Возвращается через пять минут. По моему лицу и молчанию все понимает.
— Скажем, что все в порядке, доктор рекомендовал вернуться к морю. У тебя сейчас сложный период.
— А если она захочет поехать со мной?
Ой, я не должна была произносить это вслух.
— Я не против. Почему нет? Отдохнете.
Ну да, конечно, он не против. А я? А Матвейка?
Выходим вместе к Ире. Я беззвучно молюсь, чтобы Ире не пришло это в голову. Или чтобы Беркутов не подкинул ей эту идею. Ума не приложу, что делать тогда.
Сестра радостно подпрыгивает и объясняет, что увлекшись картиной, даже не заметила нашего появления.
И наконец, как в тумане слушаю ложь Беркутова, как в тумане повторяю его слова, тем самым становясь соучастником преступления.
— Ты можешь поехать с Валерией к вашей бабушке, — все-таки произносит он страшную фразу, и я задерживаю дыхание.
Ира заламывает руки и произносит, извиняясь:
— Лер, прости, но я не могу. Мне с утра позвонил Валентин Федорович из клиники, где я делала МРТ. Предложил пройти углубленное обследование, я не смогу поехать с тобой.
Такого облегчения я ещё никогда не испытывала. Аж поплохело от напряжения.
— Хорошо, но как закончишь, приезжай, — произношу автоматически.
— Все будет зависеть от результатов, — отзывается сестра.
Она не проявляет дикой радости по поводу той новости, что мы ей принесли, но я вижу, как светится ее лицо от счастья и облегчения.
Остаюсь у них на выходные, а в понедельник водитель отвозит меня в аэропорт. Беркутову надоело лично со мной возиться.
Бабуля переживает вместе со мной из-за неудавшейся попытки. Одновременно одобряет мое решение пока не сообщать ничего Ире. И нам ничего не остается, как ждать решения мужчины. Должен же он рано или поздно сказать жене правду.
В подобном напряжении проходит почти месяц. Мой цикл возвращается в норму сразу после отмены гормональных препаратов. В первый раз живот болит нещадно, но постепенно я прихожу в себя.
На это время оба Беркутовых, сестра и ее муж, словно забывают о нас. Ни звонков, ни смс. Его-то я понимаю — инкубатор оказался бесполезным, а Ира? На мои звонки тоже не отвечает. Волнуюсь. Может он все же признался, а сестра теперь обижена? Чем дальше, тем мне неспокойнее.
Поэтому его появление в моем доме средь бела дня оказывается совершенно неожиданным. Не узнаю его совсем. Бледный, замученный и еще более хладнокровный чем обычно. Застает меня одну дома, и я не могу не радоваться этому обстоятельству.