Мама для детей одержимого - стр. 36
— О чём ты?!
— Позже узнаешь, — как всегда обещает.
— Сейчас! Я хочу знать всё сейчас! В эту минуту! Мне надоели твои секреты, вечные «потом»! Я имею право знать обо всём!
Выгляжу, наверное, сейчас как самая настоящая ненормальная. Истеричка. Сумасшедшая. Но мне правда надоело понимать и прощать его.
— Господин Мюллер, к вашей супруге пришла тётя. Впустить? — доносится из рации на столе мужа.
— Нет! — грубо отвечает Адам охране, взяв рацию в руки. — Скажите, чтобы проваливала и больше не приходила.
— Да! — выхватываю рацию из его рук, на зло ему начав кричать. — Пусть заходит! — отдаю рацию злому Адаму и спешу вниз к родному человеку, который пришёл меня навестить.
К тому, кто поймёт меня и поддержит!
Мне сейчас это очень нужно.
Человек, который со мной честен и не врёт…
Но если бы я тогда знала, что всё вокруг меня обман. Никогда бы не открывала этот чёрный ящик тайн собственной семьи.
Гнилой…
Дырявый…
Противный…
Вонючий…
Полный дерьма…
Лжи…
И предательства...
8. Глава 7
— Открой дверь, — командую мужчине из службы безопасности моего мужа, который не разрешает мне выйти за пределы дома. Стоит статуей и смотрит вдаль. Тупой остолоп, преданный Адаму. Без его «гав» и дышать сам боится. — Сейчас же! Открой эту чёртову дверь!
Дёргаю ручку калитки, но без разблокировки с пульта её не открыть. А пульт в руках этого остолопа. Трясу калитку, но она не поддаётся. Специально действую на нервы охраннику, но его не прошибёшь.
Так и хочется всю свою истерику и злость на него перекинуть.
— Открой, — звучит за моей спиной властный голос Адама и мужчина тут же спешит выполнить приказ хозяина. — У тебя три минуты, пчёлка, на общение с родственницей. После чего ты заходишь домой и успокаиваешься.
— Конечно, — саркастично кидаю и выхожу за врата, послав мужу недвусмысленный сигнал о том, куда ему пойти. Слышу, как позади смеётся Адам, чётко поняв меня.
Ну и прекрасно! Пусть знает, что мне надоело быть примерной женой.
Прохожу к тёте, которая сразу же кидается мне в объятия. Словно мы десять лет не виделись. А на самом деле дней пять-семь.
Ощупывает, обнимает, что-то шепчет.
— Ты вышла, родная! Они меня пускать не хотели, — жалуется, указывая на охрану и того самого остолопа. Те лишь фыркнули на её жалобы. — Что случилось? Почему?
— Адам им запретил, — рассказываю я тёте, показывая на своего мужа, который остановился неподалёку и сверлит нас с тётей тяжёлым взглядом. — Мы поссорились.
— Ты плакала? — обеспокоенно интересуется, заметив красное лицо. — О нет! Не надо плакать! Мы всё равно встретились! Или это не из-за меня? — задаёт вопрос, а сама смотрит на моего супруга.