Малюта. Часть 2 - стр. 12
– Вот видишь, Еленушка, какой у нас ленивый народ. Ему Господь два глаза дал, а он один потерял и уже руку тянет. На милость надеется, а трудом жить не хочет. Чего мычишь? Язык для труда не нужен – от языка только беда, коли головы нет.
– Димочка, – ласково проговорила княгиня, – не будь с ним строг. Может, татарва проклятая порубила его, может, тати. На вот тебе, любезный, монетку, помолись Господу за князя Дмитрия Ивановича и за меня, Елену Михайловну.
Нищий взял в руку монетку и быстро убрал её в карман. Повернувшись к храму, он перекрестился и промычал, пытаясь таким образом изобразить молитву.
– Вот ведь народ русский! Псы нерадивые. Думаешь, княгиня, он на твою монетку еду купит? Нет, он её пропьёт. А вон смотри, стоит грешница. Дитя на руках держит и брюхо выставила. Все они нарочно вырядились в лохмотья, на жалость давят.
– Князь Дмитрий Иванович! – раздался чей-то громкий голос.
Князь Ряполовский чинно повернулся и побледнел. К церковной оградке подскакали четыре всадника, к сёдлам которых были приторочены мётлы.
– Чем обязан? – стараясь не ронять своего достоинства, спросил князь.
– Государь тебе и супруге твоей повелевает поехать с нами в Александровскую слободу.
– Помолиться хоть можно на дорогу? – дрогнувшим голосом произнёс князь Дмитрий. – Сейчас обедню отстою и поеду с вами.
– Ну помолись, князь, а после в путь.
Князь Дмитрий с ужасом пострел на нищего и, засунув руку в карман, достал оттуда целый кошель денег. Он точно не знал, сколько там было – двадцать рублей или больше, но судорожно стал горстями раздавать деньги.
– Молитесь за меня и за княгиню. Молитесь изо всех сил! На вот тебе, добрая мать, – подходя к беременной женщине, держащей на руках замёрзшего ребёнка, проговорил князь и снял с руки перстень с камнем, – и ты помолись за меня, ибо приблизилось Царствие Небесное.
Едва князь с княгиней вошли в церковь, как повалились на колени и принялись с жаром молиться. Князь Ряполовский не был набожным человеком, но от одной мысли, что царь призвал его в Александровскую слободу, ему становилось так страшно, что хотелось провалиться сквозь землю.
Донёс кто-нибудь, подумал князь Ряполовский. Верно, царь хочет спросить за то, почему те две тысячи рублей, что были ему переданы на возведение мостов, он забрал себе. Ничего, Бог милостив. Не станет же царь ему за две тысячи рублей голову рубить! Так – корить будет, может, палкой стукнет. А про семь тысяч, что он осенью вместе с Петром Щенятьевым из казны умыкнул, никто и прознать не мог.
– Господи, помилуй меня грешного, – с жаром говорил князь Ряполовский, – накажи ты доносчика окаянного, что на меня написал царю челобитную. Отведи от меня чашу, которую я не в силах испить.