Малышка для Лютого - стр. 16
Я понимаю, что у меня уже стоит по стойке смирно.
Нет, есть, конечно, вероятность, что после пережитого стресса, организм решил проверить каждый орган на работоспособность, вот только что мне с этим делать?
Изнывать от дикого желания, чувствуя близость девичьего тела?
Или… выпустить «волчонка» погулять и разложить ее прямо здесь на полу разгромленной квартиры?
Тут же фантазия подкидывает кадры того, как это могло быть. Я бы стянул с нее это простенькое, белое белье, раздвинул упругие, молочные бедра и медленно вошел в узкое лоно, заполняя собой сначала наполовину, потом полностью…
Да, должно быть, это и есть райское наслаждение!
Думаю об этом и понимаю, что только сильнее возбуждаюсь. А мне нужно наоборот, остыть!!!
— Ой! — Лея возвращает меня к реальности, и я понимаю, что она почувствовала, как волчонок уперся ей в ногу.
Ну извините, нечего тут сверкать своей звездочкой и лезть ко мне обниматься. Я же взрослый мужик, да еще и оборотень, завожусь на раз-два.
До Леи, кажется, доходит. Краснеет, отодвигается от меня и одергивает юбочку, пытаясь прикрыть коленки.
Зря. Ножки у нее зачетные, не худенькие палочки, чуть округлые, с красивыми икрами и покатыми бедрами…
Р-р-р! Стоп!
Апорт, блин, Лютый! Тормози от греха подальше!
— Как ты меня нашла? — задаю вопрос, а сам пытаюсь успокоиться.
— Никита дал адрес. И антидот тоже.
— Убью гаденыша!
Пальцы сами по себе сжимаются в кулаки, когда вспоминаю про Ветрова. Лея как-то испуганно дергается, но я успеваю перехватить ее взгляд, который она тщательно отводит.
И в лице поменялась, не слепой, вижу.
— Что он потребовал взамен?
— Ничего.
— Очень смешно. Какая плата?
— Я же сказала, что смогла с ним договориться. Ничего не нужно.
— А на меня почему не смотришь? — касаюсь ее подбородка двумя пальцами и поворачиваю в свою сторону. — Что ему нужно, Лея?
Как бы малышка не пыталась скрыть, я же вижу, как поменялось выражение ее лица. Промелькнувшие страх и отчаяние не спутать ни с чем другим.
У оборотней вообще на такие вещи чуйка хорошо работает.
— Лея, говори.
— Нечего говорить.
— Сам узнаю, будет хуже.
Молчит. Молчит и губу нервно кусает.
А я смотрю на это, и…
Опять-двадцать пять. Хочу сам укусить.
Лея действует на меня совершенно неправильно, потому что ведусь на ее невинный вид, как щенок…
— Нравится? — зачем-то спрашиваю я, чувствуя, что завожусь от ее смущенного вида.
Алые щеки становятся почти пунцовыми, смотрит на меня снизу вверх своими огромными глазами, еще влажными от слез…
Внутренне рычу, понимая, что не видел ничего более соблазнительного. Ленка с Маринкой со своими умелыми ласками и эталонным минетом рядом не стояли.