Мальтийское эхо - стр. 40
По истечении пары дней сэр Старки был на аудиенции у великого магистра. Он принес Пергамент и еще папку с какими-то документами.
Ля Валетт сразу заметил, что лицо Оливера, обычно бледное, было в красных прожилках волнения, стального цвета глаза, всегда холодные, были красные, веки набухли от напряженного труда.
– Доброе утро, великий магистр.
– Доброе утро, дорогой Оливер! Садитесь вот здесь у камина. Я вижу, у вас серьезные новости. Сейчас подадут горячего меда.
Сэр Оливер положил на стол магистра документы и сел к огню.
– Пергамент подлинный. Датировать его можно примерно 300–400 годами от рождества Христова. У нас в архивах есть пергамент этого же периода с таким же способом нанесения текста. Что касается самого текста, то события о кораблекрушении апостола Павла относятся к 60 году новой эры, и за большой промежуток времени в несколько поколений некоторые факты и их смысл могли быть искажены. Здесь, в папке, – мой перевод текста Пергамента и те архивные материалы, выписки из книг, что могут Вам потребоваться, сир. Кое-где я приложил свои записки, – сэр Старки сделал паузу и, когда уже встал, чтобы удалиться, добавил: – Я думаю, этот Пергамент крайне важен для Ордена и всех христиан! Свои соображения, как он увязан с историческими событиями в Византии, на Родосе и прочее я, если позволите, выскажу несколько позже. – Старки удалился с поклоном.
Гроссмейстер прочел перевод сэра Оливера. В глубокой задумчивости подошел к окну. Уже рассвело. Наверное, где-то семь утра. Он любил вставать рано и главные вопросы обдумывать утром. А уж тем более принимать важные решения. Хотелось выйти из сырого помещения (зима на Мальте влажная) в сад, но шел дождь с песком. Здесь его называли «африканским». Африка близко, и мавританский ветер сирокко нес колючий песок на Юго-Восточную Европу.
– 8 —
Новенький «уазик» Hunter преодолевал вёрсты по ухабистой дороге с легкостью пантеры, уходящей от залпа охотника. В глазах этих больших кошек не бывает страха, не бывает даже отражения того, что они могут стать добычей. Они привыкли сами быть охотниками. А увертливый и быстрый заяц рожден жить в страхе. Вот так одни довольствуются травкой, а другие ищут свежего мяса. Но азарт погони всё равно спотыкается об этот удар плети ужаса от дышащей в затылок смерти.
Андрей пребывал в благодушном состоянии – даже не просто покойном, а именно в благодушном настроении охотника, только начинающего охоту. Пока лишь поиск зверя, его норы или его тропы. Удовлетворение от заготовленных хитроумных ловушек. А может, огромная мускулистая рука Платоныча, лежащая на руле, и его рысиный взгляд, впертый в дорогу, предвещали удачу. Иришка, расположившаяся на заднем сиденье, и тихонько побрякивающие нотным строем дороги баночки с вареньем добавляли в общую, уютную мизансцену «женщину в тылу». Еще теплые, наверное, пироги Анны Никитичны звали на привал.