Малое собрание сочинений (сборник) - стр. 45
До сапог до своих Михаил в этот раз так и не добрался. Сначала он зашел в кладовку. Зашел – и в глазах потемнело: почти половина ящика была бессовестно разграблена. До сапог ли тут было? Михаил подхватил полегчавший ящик и кинулся обратно: пока оставалось что спасать, надо было спасать, через минуту могло не остаться и этого.
В бане он долго отводил душу – матерился. Ясно как день, что бутылки перепрятали свои, но от этого не легче было вызволить их обратно. Не тот сейчас выходил случай, чтобы можно было пристать с ножом к горлу: отдавайте и все. Водку вчера брали по другой причине, и брали на общие деньги. Конечно, у мужиков на нее прав больше, на то они и мужики, но это ведь только у трезвых есть права, а у пьяных они, как известно, вечно под сомнением. Так что приходилось делать вид, будто ничего не произошло, все на своих местах, и оглядеться, выждать удобный момент.
Они только распочали новую бутылку, как явилась заплаканная Нинка и с порога заявила:
– Мамка нехорошая.
– Твою мамку повесить мало, – отозвался еще не остывший от злости Михаил.
– Давай, папка, повесим ее и поглядим.
– У меня-то бы не заржавело, да сильно много чести ей будет.
– А что она тебе сделала? – спросил у Нинки Илья.
– Да-а. Она говорит, что это я хлеб украла. Сама ничё не видала, а сама говорит, что видала.
– Это она тебя на понт берет. Не соглашайся, – предупредил Михаил.
– Я и так. Я говорю: спроси хоть у папки, хоть у дяди Ильи.
– А вот это ты зря. На нас не надо было показывать. Понимать должна, что у нас там сейчас никакого авторитету. Без пользы. Тут ты не сообразила.
– Она нехорошая, – набычилась Нинка.
– Ну так что говорить. У меня к ней претензии, может, побольше твоих.
– Они про вас говорят, что вы загуляли. И говорят, что теперь надолго, – докладывала Нинка. – А про тебя, папка, говорят, что ты пьянчужка, больше никто, и что это ты во всем виноват.
– Ишь что при девчонке болтают, – с горькой укоризной покачал головой Михаил. – Никакого понятия: можно, нельзя… А ты не слушай, – потребовал он от Нинки. – Они там наговорят. Кому ты веришь: нам или им?
– Вам.
– То-то. Нас держись, с нами не пропадешь. А их не слушай.
Мужики снова принялись за бутылку. Нинка, приободренная отцом, терлась тут же, брала у него стакан с водкой, нюхала и фыркала, потом нюхала пустой стакан и тоже фыркала; как ровня, лезла в разговоры и зорко следила за тем, как убывает в бутылке, подбивая мужиков наливать побольше. Михаил жалел ее, не гнал от себя. И, как вышло, правильно делал.
Нинка спросила:
– Папка, а невылитые бутылки в магазине принимают, нет? – Ей пришлось задавать этот вопрос раза три или четыре, потому что Михаил разговаривал с Ильей и ему было не до Нинкиных глупостей.