Малина - стр. 31
Когда правда вскрылась (благодаря бдительным соседям и воспитателям в детском саду), меня забрали. Мама не очень-то и сопротивлялась, но с наигранными (сейчас понимаю, что с наигранными) слезами на глазах обещала исправиться и забрать меня. Я ей, конечно, верила, но с каждым годом всё меньше и меньше.
В момент, когда старшие девочке срезали старыми ножницами мои волосы, мне было восемь. Я отходила целых два года с длинными и густыми косами. За это время их дёргали, в них лепили жвачку, рядом проносили спичку, мазали грязью...в общем чего только с ними не было. В итоге их состригли. За мой длинный язык - так мне сказали. Каждый раз после очередной нападки я огрызалась, даже давала физический отпор и вечером пыталась привести шевелюру в порядок. Видимо терпения у моих соседок хватило только на два года. У мальчишек его оказалось чуточку больше. М не было десять, когда одногодки, да парни постарше начали пытаться зажимать меня по углам. Сперва для банального стёба, после от обиды, что десятилетка даёт отпор. А вот в четырнадцать...для слюнявых поцелуев. Когда Славка затолкал меня в старый мужской туалет и закрыл за нами дверь, я ни на шутку перепугалась. Он был не только старше, но и гораздо сильнее меня. Намерения его были ясны. Язык в моей глотке и шарящая рука под майкой заставили действовать. Прокушенную до крови губу и удар в пах он мне так и не простил. Зато отомстил. Целоваться больше не лез, но отделал знатно.
Подобных стычек было много. В основном из-за нежелания глупых малолеток нормально ухаживать за девушкой, ну или из-за моего длинного языка, который мне грозились укоротить не только воспитанники интерната, но и некоторые педагоги. Славка и его “месть” были последней каплей. Что стало с ним не знаю. Его кажется перевили в какую-то колонию или что-то того. Ещё бы. Он чуть не убил меня! Я месяц провалялась в больничке, где надо мной вздыхали мед сёстры. Буд-то они не знают, как мы живём и что абсолютно никому до нас нет дела!
Вернулась в “родные стены” я совершенно новым человеком. Тихим и забитым. С умением держать язык за зубами. Тихой и покладистой амёбой. Это, наверное, меня и спасало. Нападок больше не было, разве что словесные оплеухи, но это не страшно, если играешь по их правилам.
В шестнадцать, когда меня стали отпускать на выходные к маме, я думала, что жизнь наладилась. Даже пришла немного в себя и позволяла себе хорошо выглядеть за стенами детского дома. Опять-таки, до определённого момента. Мама не перестала пить и тем более не перестала водить в дом своих друзей. Даже хуже. Она нашла себе постоянного мужчину, который периодически её колотил. И в один из таких выходных дней. Дядя Олег (гражданский муж моей матери и просто ублюдок) решил, что имеет право не только кинуть на меня пьяный взгляд, но и припереться ко мне в комнату по среди ночи и сделать то, чего не получилось у Славки. Олег был (а может быть всё ещё и есть) мужиком не крупным и худощавым. Адреналин и страх быть изнасилованной сделали своё дело. Вывернуться из его рук и даже огреть настольной лампой по голове маминого дружка я смогла. Больше в той квартире я не появлялась. И маму я тоже больше не видела.