Маленький секрет хорошей девочки - стр. 8
А теперь просто попала в очевидный игнор. Разве заслуженно?
Домой в тот вечер я вернулась сама не своя. Вика ещё не явилась из кино. Поэтому я нашла в себе силы лишь на то, чтобы лечь на кровать калачиком и уснуть, глотая слёзы. Вид брошенных купюр перед моим носом оказался больнее пощёчины. Мне хотелось, чтобы это всё было жутким сном.
Но утром следующего дня стало понятно – прошедший был реальностью. На кухне меня встретила насупившаяся сестра. И впервые я обрадовалась, что не нужно вести разговоры за завтраком.
О чём ни пытайся со мной беседовать, я всё равно буду думать о своих двух полосках.
Это странное чувство. Вроде пока никаких изменений, кроме такой длительной задержки месячных. Меня не тошнит, нет тяги к солёному, совершенно плоский живот. Разве что грудь немного налилась и побаливает.
Но во мне растет новая жизнь. Это нервирует и окатывает трепетной волной одновременно. Я прислушиваюсь к себе и пытаюсь найти ответ: что мне делать дальше?
И как сказать о моей беременности Вике? Я люблю сестру, очень. Ближе неё у меня никого нет и не было, сейчас тем более, но не могу знать её реакцию навскидку.
А новость, пришедшая из деканата, заставляет меня нервничать ещё больше.
– Иванова, ты победила, – радостно сообщает мне декан, вызвав к себе в кабинет прямо посреди пары. Его улыбка сияет, как и лысина на макушке.
– Вы о чём? – непонимающе округляю глаза.
– Как о чём? О твоём конкурсном сочинении по английскому языку. Ты в числе призовых мест оказалась.
Я чуть не подскакиваю на стуле от радости, но секундная волна позитива быстро откатывает назад. Декан передаёт мне по столу ручку и лист бумаги.
– Пиши заявление на имя нашего ректора и готовься после сессии собирать чемодан на недельный тур в Англию. Это такой подарок за счёт администрации города тем, кто занял призовые места.
Проталкиваю в себя сухой, дерущий ком в горле. В голове панически складываются даты и цифры. Поездка после сессии? Скорее всего, у меня уже будет виден живот…
Смотрю на белый лист перед собой и вижу, как его перечёркивают две жирные бордовые полоски.
– Иванова, чего сидим, тормозим? – поторапливает декан, потирая ладони. – Пиши давай.
А я не могу. От какого-то бессилия и растерянности мне сложно взять эту чёртову ручку в руки. А ещё сложнее сейчас взять и прямо сказать, что, наверное, я никуда не поеду, потому что летом мне придётся думать о детской коляске…
– Извините, а можно потом? – спрашиваю, скрипя севшим голосом.
– Что потом? Заявление написать? – хмурится декан.
Господи, да если бы сама знала, что потом?! Но я просто киваю на его вопрос.