Маленький отель на Санторини - стр. 33
Номер выглядит не просто заброшенным, он выглядит разграбленным и опустошенным. И вряд ли это произошло при бабушке Афине, которая с любовью обустраивала свой отель и ухаживала за ним. По спине бежит холодок. Мне становится не по себе, и я быстро выхожу, заперев дверь на ключ.
В двух других номерах я обнаруживаю ту же унылую картину. Только белые стены и полы из плитки. Больше ничего. Если поначалу при виде заброшенного отеля я испытала растерянность и недоумение, сейчас меня охватывает гнев. Кто довел уютный процветающий отель до такого плачевного состояния? Мне не терпится задать вопросы соседям и узнать ответы. Но до ужина остается еще несколько часов, и я продолжаю обход, чтобы оценить масштаб бедствия.
По каменным ступеням я спускаюсь на уровень ниже. Здесь располагаются еще три номера – 301, 302, 303. Терраса номеров второго уровня служит им крышей. Они абсолютные близнецы предыдущих – что снаружи, что изнутри, но здесь уцелело чуть больше обстановки. В одном номере сохранился белый деревянный шкаф с покосившейся дверцей. Она закачалась и протяжно застонала на ветру, который ворвался в раскрытую дверь, словно жалуясь мне. Я пытаюсь поставить ее ровно, но петли вырваны, и я просто глажу ее, как живое существо.
– Ничего, мы тебя починим! – обещаю сквозь слезы.
В другом номере нахожу белый каркас кровати, без матраса.
В третьем на полу валяется выпотрошенная подушка. Когда я открываю дверь, ветер врывается внутрь, и пух кружится в воздухе, а у меня сжимается сердце. Хорошо, что бабушка Афина не видит, во что превратился ее любимый отель!
Но где же жила она сама? С улицы доносится кошачье «мяу», и, выйдя наружу, я замечаю черно-белую кошку, которая сидит сбоку на белокаменной стене с узкой синей дверью. Если номера для туристов отделяют декоративные заборы, то эта сплошная стена выглядит так, словно была крепостью, за которой хозяева могли укрыться от забот после рабочего дня и отдохнуть до утра.
Кошка спрыгивает за стену, а я встряхиваю связку ключей, и один из них сам ложится в ладонь. Он легко входит в замочную скважину, и дверь отворяется во внутренний дворик.
Его не было на фотографиях отеля, но я сразу понимаю, что именно здесь, невидимые постояльцам за стеной, жили мои бабушка с дедушкой. Это был их тихий уголок. И кто бы ни разграбил отель, сюда он не добрался. Не успел или не посмел осквернить их память. По периметру террасы выстроились в ряд оранжевые глиняные горшки с высохшими цветами. У меня сжимается сердце, когда я представляю, как пышно они цвели, когда за ними ухаживала бабушка. На козырьке под навесом стоят два плетеных кресла и маленький круглый столик, а на нем лежит черно-белая кошка, раскинув лапы с розовыми подушечками.