Маленькие люди - стр. 4
Я понял – пришел мой черед рассказывать свою историю. И тогда я решил не скрывать ничего.
Меня зовут Фокс Райан. Если вы хоть немного интересуетесь наукой, вы наверняка слышали обо мне. Два раза я номинировался на Нобелевскую премию, причем в двух разных номинациях, а третий раз – в составе группы исследователей. И уж точно вряд ли вы ничего не слышали о моем скандальном докладе в ЮНЕСКО, после которого мне и пришлось уехать куда глаза глядят.
Меня зовут Фокс Райан, и мне сорок девять лет. Я профессор физики, астрофизики и биохимии, член Лондонского Королевского общества, почетный профессор Кембриджа, лауреат медали Больцмана, королевских медалей по физике, химии и биологии, множества премий и прочая, и прочая. Первую профессуру я получил в двадцать восемь лет. Какое-то время меня буквально носили на руках, а я упивался наукой, занимаясь астрофизикой, биохимией, исследованиями в области энергетики и гибридного материаловедения. Первые наноботы, искусственная кожа и технологии монокристаллов – все это плоды моего труда, которыми вы пользуетесь каждый день или будете пользоваться в близком будущем.
Меня зовут Фокс Райан, и когда я говорю, что мой рост составляет четыре фута, я лгу. На самом деле всего три фута и девять дюймов. Но еще девять месяцев назад я был совершенно не таким. Нет, гигантом я не был никогда, но до шести футов недотягивал всего каких-то полдюйма. Нынешний мой рост – последствие моего непомерного, можно сказать фанатичного научного интереса. Я был одним из наиболее активных участников WWF и активно сотрудничал с ее исследовательским отделом в изучении энергетической экологии и сохранения окружающей среды. Наша цивилизация в процессе своей жизнедеятельности излучает в атмосферу огромное количество энергии, и это непосредственно влияет на климат и природу в целом. Мои коллеги боролись за энергосбережение, меня же больше интересовало создание эффективного источника энергии с повышенным коэффициентом полезного действия. Причем повышать его я планировал именно за счет сокращения рассеивания при выработке и передаче энергии.
Могу сказать, что я почти создал такой источник. Для меня были открыты все двери, вплоть до лабораторий Вестингауза, Лос-Аламоса и Ливермора. Девять месяцев назад у меня в распоряжении был свой собственный ядерный реактор с КПД около семидесяти процентов – вдвое больше, чем у любого существующего, и в полтора раза выше, чем у российского «царь-токамака».
Все закончилось в одну роковую для меня ночь. Если бы дело происходило в фантастическом романе, той ночью непременно грохотала бы гроза и ветвистые ослепительные молнии рассекали бы небо. На самом деле был душный августовский вечер, а в природе царил полный штиль.