Маленькая хозяйка большой таверны - стр. 55
Тут я все же постучала в дверь.
Как оказалось, несмотря на то, что я собиралась держать язык за зубами, доктор Эзнер все равно меня узнал, и «Сквозняк» не имел к этому никакого отношения. Судя по всему, он был вхож в особняк на улице Острых Клинков, где врачевал кого-то из семьи де Эрве, но Лорейн его не запомнила.
Зато Эзнер на память не жаловался.
Впрочем, сперва нас встретила женщина средних лет в черной одежде с заплаканным лицом. На мой вопрос заверила нас, что господин Эзнер, несмотря на свою утрату, все равно принимает пациентов. Его горячо любимый брат погиб несколько дней назад, позавчера только похоронили, но работа помогает доктору отвлечься.
И я, терзаемая нехорошими предчувствиями, спросила, что именно случилось с братом Ортона Эзнера.
– Он был на стороне Истинного Короля, и его убили проклятые Лилии, – заявила мне женщина, затем, всхлипнув, приложила носовой платок к глазам.
Тут меня позвали в кабинет, и я прошла в соседнее помещение, где за добротным дубовым столом восседал начинающий седеть мужчина в черном камзоле, со скорбными морщинами, залегшими возле рта, и темными кругами под глазами.
Не успела я представиться или же оглядеться – заметила только, что в комнате полным-полно книг, – как Эзнер подскочил с места и направился ко мне.
Судя по его сузившимся глазам, я поняла, что доктор меня узнал. И еще – что это не сулило мне ничего хорошего.
– Вон! – срывающимся голосом приказал мне Эзнер. – Прочь!.. Леди де Эрве, как вы посмели переступить порог моего дома, после того что совершил ваш дражайший супруг?! После того, во что он и его мерзкие Лилии превратили наш город?! Столица умылась кровью, и в ней была кровь еще и моего брата! Роберт погиб, его жена и трое детей безутешны…
– Я тоже безутешна, – кусая губы, сказала ему. – Но не из-за того, что мой муж погиб, – Боги в судьи этому чудовищу! – а потому что моя дочь больна. К тому же ни я, ни Анаис, которой всего лишь шесть лет, ни в коем случае не поддерживали мятеж Лилий…
– Горите вы в аду! – с ненавистью произнес Эзнер. – Пошла вон, мерзавка!
– А как же клятва Гиппократа? – спросила у него, с трудом сдерживаясь, чтобы не натворить глупостей.
Потому что в груди всколыхнулась обида.
Обида на его несправедливые слова – да, Эзнер горевал, и его семью постигло страшное несчастье, но я ни в чем не была виновата, а моя дочь уж и подавно!..
Но теперь эта обида рвалась из меня наружу. Текла по моим рукам горячечными магическими потоками, собираясь в ладонях, и я с ужасом поняла, что с них вот-вот сорвутся огненные шары.