Мальчишечье море - стр. 13

Сумрачная темнота и осенняя сырость навечно поселились в его нищем жилище – маленьком трейлере на бетонных блоках, – и напоминали тюремную камеру. Временами Дауд Капрух просыпался среди ночи, и ему казалось, что он уже давно понёс наказание за совершённое преступление, и лишь рокот моря снаружи, который легко проникал сквозь тонкие металлические перегородки, убеждал его в обратном.

Хруст был отвратителен, а ещё мерзостнее то, что сделали тогда его руки. Всё случилось две недели назад, и видит Всезнающий, он не хотел её убивать. В тот момент он испытывал лишь раздражение и досаду, но никак не злобу.

Женщина плакала, отвернувшись к окну. Дауд подошёл сзади, обнял правой рукой, положив свою маленькую, с короткими пальцами, ладонь на её набухшие груди и ощутил под тонкой тканью хлопчатобумажного платья податливую мягкость тела. За окном раннее утреннее солнце играло янтарными листьями в разлапистой кроне каштана, росшего у старого невысокого покосившегося забора, огораживающего задний дворик дома на Мурленд-роуд.

Дауд хотел успокоить, выразить сочувствие, заготовленные заранее слова уже вертелись на языке, но почему-то его взгляд остановился на её потной шее, к которой прилипла прядь рыжих волос. Женщина была полной, любая физическая нагрузка заставляла её сильно потеть; нежная белая кожа в веснушках краснела, становясь почти бордовой. Он не любил запах её пота. Каждый раз после секса с ней ему чудилось, что он покрыт чем-то липким и воняет этой женщиной. Вот и тогда эта вонь, словно чёрный занавес, опустилась на его глаза. Темнота наполнилась красными кляксами. В этот момент за окном раздался пронзительный короткий сигнал тепловоза, следовавшего на сталеплавильный завод, и дом затрясся, словно в припадке, от проходящего мимо – всего в ста ярдах, – тяжёлого товарного состава. Дрожь передалась Дауду, его пальцы вцепились в легкую ткань платья.

Всезнающий молчал в его голове, хотя обычно в такие минуты он говорил с ним: бархатный голос звучал эхом, как в глубоком ущелье, заставляя подчиняться, исполнять приказы и вещать проповеди для окружающих. А вот два других голоса, которые постоянно спорили и вынуждали поступать скверно, в унисон прошипели: покажи ей. Мужчина, прикрыв глаза, обхватил подбородок своей любовницы другой рукой, покрытой струпьями от нескончаемых расчёсов, и резко, со всей силой, повернул влево, как будто хотел, чтобы женщина посмотрела на него.

Движение было инстинктивным, заученным. В юности ему не раз приходилось таким образом обходиться с неосторожными ягнятами, которые иногда калечились при длительных переходах с одного высокогорного пастбища на другое. Бедные животные бились в муках, случайно сорвавшись с невысокого уступа, и Дауду приходилось прекращать их мучения бескровным и гуманным способом.