Мальчики и девочки - стр. 4
– Что именно?
– Надпись на нашем здании, что! – отрезал начальник.
– Нет. Как-то не заметил. Спешил на дежурство.
– Слева от входа здоровенными буквами написано «Дыктатура». – сказал Александр Брониславович, голос которого становился всё сердитее.
– Честно, не видел.
– Ну так сходи и посмотри! Потом вернёшься!
Я вышел из кабинета и пошёл по длинному коридору к выходу из здания. Мой отец был милиционером, как и мой дед. Но может быть мне не стоило продолжать эту традицию? Династия? Ну да… династия. Но когда-то же надо начать новую… Зачем мне это? Просто я с детства мечтал стать милиционером. И вот – стал! Работаю несколько лет. Работа, конечно, не сахар. Как-то я бежал за хулиганом и выкрикивал приказы остановится, а он на суде потом сказал, что не понимал меня так как не знает языка, на котором я ему кричал. Белобрысый белорусский парень по фамилии Андрушевич не знает языка…
Я вышел на улицу и осмотрелся. Слева от входа действительно сияла яркая большая надпись: «Дыктатура» выписанная жёлтыми буквами, довольно аккуратно. Я вернулся в кабинет начальника.
– Ну чо видел? – спросил Александр Брониславович, оторвавшись от изучения документов.
– Так точно.
– Я вот думаю, не ты ли это написал, змагар ты наш. А?
– Что? – мой голос звучал удивлённо. – Да как вы вообще можете меня подозревать? Ерунда какая-то. Зачем мне это?
– Так ты ж у нас самый несознательный.
– Это почему же?
– Сам знаешь! – заявил начальник.
– Понятия не имею.
– Ну хватит придуриваться, Астапеня! – прикрикнул полковник. – Ты, *лять, всё понимаешь… А если не хочешь, чтоб тебя, в таких ситуациях, подозревали, то и веди себя как человек, разговаривай нормально…
– А я что ненормально разговариваю? Я что не имею права разговаривать на родном языке, который, кстати, государственный…
– Имеешь имеешь, – прервал меня Александр Брониславович, – я просто тебе по-доброму хотел посоветовать… ну чтоб ты в такие вот ситуации не попадал.
– Да какие такие? У вас вообще никаких оснований меня подозревать нет.
– А вот и есть.
– Нет, нету оснований.
– Ты мне ещё будешь тут пререкаться, стервец! – крикнул начальник.
– Никак нет, – ответил я.
– Короче, ясно всё с тобой… Иди и подумай о своём поведении!
– О чём конкретно подумать?
– Свободен! – гаркнул полковник и я вышел из кабинета.
Надпись закрасили быстро. Но через несколько дней она снова появилась на том же месте, почти такая же, как первая. Большая, сделанная жёлтой краской, надпись: «Дыктатура» снова будоражила наше милицейское управление, здание которого раскинулось в центре города на небольшой горке. С утра я был на работе и меня опять вызвали к Александру Брониславовичу.