Мальчик, идущий за дикой уткой - стр. 48
Кто-то спросил:
– А зачем ведро с цветами?
Кролик ответил:
– Стесняется…
Женщина подняла руку и ущипнула второй сосок. Мужчины деревни стреляли до трех ночи. Самое большее, чего добились маффетцы, был результат девяносто шесть очков. Оставив немалые деньги, мужчины разошлись ни с чем. В домах их ждали сонные тела, закованные в стальные корсеты.
У меня как хроникера нет достоверно проверенных фактов, но существует молва, что Суламиф-ключница тайно выдавала за деньги ключи парам, которые не могли более терпеть. Я повторяю – это молва. Более того, иногда мужчины покупали у Суламиф ключи от замков не своих жен.
Софи продолжала сидеть неподвижно на стуле в грохоте выстрелов, с ведром на голове и всегда со свежими цветами. Иногда поднимала руки и щипала свои соски. Это было дико эротично и не помогало сосредоточиться и выбить сто очков из десяти выстрелов. Даже одиннадцатая пуля не приближала их к Софи Лорен, как прозвал ее кто-то из остряков. Стреляли все. Даже муж Суламиф – и тот спросил: “Где стреляют?”
Все с изумлением смотрели на старого ворошиловского стрелка, который очень неплохо расстрелял все десять пуль, но всё ж не набрал ста очков. Суламиф, проклиная собравшихся развратников, уволокла мужа. Женщины деревни не знали, как реагировать на нашествие этого безобразия. Стало понятно, что выбить сто очков и завладеть роскошным телом таинственной незнакомки – практически недосягаемое желание. Не было среди маффетцев чемпионов ГТО.
Сложилась необычная ситуация. Единственное женское тело, доступное, не закованное в дамасскую сталь, вот оно, рядом, но…
В столовой разговоры только о заезжем тире. Гульсунда постоянно плачет в серном источнике, вспоминая, как молча уехал ее возлюбленный. Приедет ли? Она решила худеть, худеть, худеть и, может, так вытянуть себя из стальных оков. Мы с Кафкой просили брата Гульсунды вернуть ей ключ от пояса. Тот иезуитски не соглашался. Мы подрались. Он нас с Кафкой одолел.
И вот на кухне среди котлов, сковородок, где жарятся и парятся различные яства, одни названия только чего стоят – “купаты”, “чанах”, “чакапули”, “сациви”, “баже”, – среди этого роскошества стоит восемнадцатилетняя девственница, ее качает от голода, слабости, но пышные античные формы не хотят тончать, не хотят. Стальной дамасский капкан не хочет отпускать ее бедра, пах, ягодицы. Почему мы с Кафкой молчали, не сказали Гульсунде, у кого ключи? Это я тебя спрашиваю, Чанчур! Не думай, что я, увлекшись хроникой маффетской войны, забыл про тебя. Так почему мы с Кафкой не решались сказать Гульсунде, у кого ключ? Боялись, что, старше нас на два года, брат Гульсунды Зозо вновь изобьет нас? Да, Чанчур, сознаюсь тебе, мы боялись его кулаков. Он был откровенно сильнее нас с Кафкой. Часто пользовался кастетом.