Мальчик, идущий за дикой уткой - стр. 41
Арсена я назвал негодяем вот по какому поводу…
Этот здоровенный курчавоволосый парень, выходец из Маффета, живет в районном центре Анаре, работает в конторе городского освещения, но, когда напивается, имеет дурную привычку нестись на геринговской машине в деревню своего детства, останавливаться на маленькой площади перед столовой “Хинкальная № 1” и громко материть на чем свет стоит всех маффетцев.
Мышцы без единого грамма жира, лицо насмешливое, наглое, язык злой, глотка луженая.
Несколько крепких маффетцев, попытавшихся взбунтоваться, Арсен уложил в пыль ударами кулаков. Что против такого сделаешь?
Иногда с ним приезжали девицы. Они тоже выходили из машины, хихикали, слушая ругань Арсена. Одна постоянно залезала под юбку, что-то там почесывая.
Ругань Арсена маффетцы слушали молча в столовой, на рынке, в парикмахерской.
Отцом Арсена был местный парикмахер Ипполит Гастелло. Даже отец не мог понять, в чем состояла вина деревни перед бушующим пьяным Арсеном.
То он кричал о каком-то Соломоне Маузере – непонятно, человеке или оружии, то вспоминал Лаврентия Павловича Берию, любовника покойной матери, то каких-то щенков, которых утопил его отец Ипполит, и еще что-то такое же бессмысленное…
Глаза Арсена становились огненно-черными, он кричал обо всем сразу. Злоба выплескивалась со скоростью ночного локомотива, в словах был полный хаос…
Наоравшись, он успокаивался, заводил машину Геринга и уезжал назад в Анару.
Однажды наглость и злоба его перешли все допустимые границы. В тот раз Арсен приехал один. Утром. Видимо, кутил в Анаре всю ночь. Он кричал, размахивал кулаками, потом взобрался на постамент, где когда-то стоял памятник Сталину, расстегнул ширинку, вынул свой детородный орган и, словно долго не мочившийся конь, пустил струю…
“С добрым утром!” – кричал он редким прохожим.
Гульсунда открыла двери столовой, оглянулась на Арсена, вошла вовнутрь, подошла к буфетной стойке, похлопала молодую свинью, только что заколотую буфетчиком. Взяла свинью за задние ноги и быстро пошла с ней к выходу.
Безумная девственница была в это утро чем-то похожа на Жанну д’Арк.
“Арсен, Арсен…” – шептали ее губы, когда Гульсунда пересекала площадь.
Скажу, что именно это имя шептала она постоянно, лежа в кипятке серного источника.
Завершив полив, Арсен Гастелло спрыгнул с постамента; наглая улыбка не успела сойти с его губ, как свиная туша разнесла всю тонкость их очертаний. Второй удар сбил наглеца с ног. Гульсунда была сильной, свинья служила ей средневековой палицей.
Арсен хотел встать, но третий удар был таким оглушительно-диким, что, наверно, только Майкл Тайсон мог бы похвастаться подобной убойной силой.