Мал золотник…; Туман спустился c гор - стр. 22
– А я говорю правду. Почему во всех грехах нужно обвинять только одних мужчин? Разве не случается такое, когда соблазняет парня сама девушка, а потом притворяется жертвой насилия?
– Ты не уводи разговор в сторону. Ответь сначала на мой вопрос.
– Ну, допустим, что до меня она не имела мужчин. Что дальше? – Селим вызывающе посмотрел на отца.
– А дальше будет то, что ты запишешь в свой паспорт сына. Если не сделаешь этого по-доброму, я вынужден буду обратиться к местным властям. Поеду к тебе на работу. Расскажу обо всём в партийной, профсоюзной организациях.
– Интересно… А как бы ты поступил, если бы она назвала его не Амиром, а Иваном? Если бы он был бело-брысеньким?..
– Ты хочешь сказать, – прервал Селима Амир-Ашраф, – как бы я поступил, если бы твой сын оказался похожим на мать?
– Ты не понял меня.
– Всё понял. Так вот знай: я не допущу, чтобы сыны мои разбрасывали своих детей по белому свету!
Селим снова вызывающе посмотрел на отца, иронично усмехнулся:
– Если все дедушки будут поступать так, как ты, то некоторые отчие дома превратятся в интернаты интернациональных детей.
– Негодяй! Убирайся прочь с глаз моих! – стукнул кулаком по столу Амир-Ашраф.
Селим не спеша направился к выходу.
– Завтра же отправляйся к этой женщине и забери своего сына! – крикнул ему вслед Амир-Ашраф.
Селим остановился у двери и, обернувшись к отцу, решительно заявил:
– Никуда я не поеду и никого не привезу! Вопрос о своей семейной жизни я буду решать сам!
– Ах, вон как? Отец для тебя уже ничего не значит? Ну что ж, тогда вопрос о судьбе продолжателя моего рода я тоже буду решать сам!
Когда Селим вышел из комнаты, Амир-Ашраф опустился на ковёр, дрожащей рукой достал из-под подушки старинный Коран в коричневом сафьяновом переплёте, раскрыл его, надел очки. Но читать не смог. Из головы не выходил разговор с сыном.
Впервые в жизни в сердце Амира-Ашрафа появилась к Селиму неприязнь. А ведь он любил его так же горячо, как и Керима и дочь Умму. Восхищался им. Умный, красивый, с войны вернулся – вся грудь в орденах. Когда же он проглядел его? Когда в его душе появились эти ростки упрямства, самоуверенности, непочтения к старшим? Даже с ним, с отцом, вёл себя как с равным…
Перебирая в памяти неприятный разговор с сыном, Амир-Ашраф снова и снова возвращался к его словам: «А может, ребёнок не от меня?» Эти слова, будто надоедливое жужжание мухи, всё время звучали в его ушах. «Но зачем же она назвала тогда своего сына Амиром? Да и пишет ведь в письме, что он похож на Селима. Нет, обманывать эта женщина не будет. Обман легко раскрыть. Стоит глянуть на ребёнка – и сразу увидишь, похож он на Селима или нет…»