Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - стр. 9

, переквалифицировавшегося из юристов в историки, уделено некоторое внимание и его личной жизни. Для характеристики последней важна книга британского политика Джона Карсуэлла (1918–1997), посвященная биографии Айви Лоу-Литвиновой – мать автора была близкой подругой жены Литвинова, что позволило ему создать точный и трогательный портрет своей героини[29]. Надо сказать, что Лоу как писательница и феминистка вызывает сегодня на Западе, пожалуй, бóльший интерес, чем ее подзабытый советский супруг.

Конечно, нельзя упускать из виду мемуарные свидетельства о Литвинове западных дипломатов (А. Гарриман, Г. Дирксен, Дж. Дэвис, Р. Кулондр, Г. Хильгер) и журналистов (Э. Сноу, Л. Фишер, М. Хиндус). Некоторые из них в последние годы изданы по-русски[30]. Особняком стоят воспоминания двух примечательных женщин – Луизы Брайант (1885–1936) и Клэр Шеридан (1885–1970). Первая из них была возлюбленной сначала легендарного американского коммуниста Джона Рида, а потом – первого посла США в СССР Уильяма Буллита. Вторая – скульпторша, разведчица и просто красавица – умудрилась под предлогом изготовления бюстов советских вождей близко сойтись не только с Львом Каменевым, но и с его тезкой Троцким. Обе они встречались с Литвиновым (впрочем, без любовных последствий) и оставили его краткие, но емкие характеристики.

Все перечисленное дает возможность создания первой полноценной биографии Максима Литвинова, свободной и от романтической идеализации, и от тенденциозного очернения. Интерес к этому герою зародился у автора во время работы над биографией другого основоположника советской дипломатии – Леонида Красина[31]. Надо сказать, что оба ветерана большевистской партии относились друг к другу весьма неприязненно. Да и вообще Литвинов мало напоминал привычный образ дипломата – вежливого, церемонного и «приятного во всех отношениях». Многие современники пишут о его прямоте, переходящей в грубость, о резких и порой циничных высказываниях в адрес советских и зарубежных политиков, которых он считал (часто не без основания) дураками, мерзавцами или теми и другими сразу.

Не обладал он и светским лоском, безупречными манерами, способностью поддержать разговор на любую тему, как Чичерин или Красин. Зато дипломату вполне подходит другое литвиновское свойство – умение хранить секреты. С юности он был молчуном, не сообщавшим окружающим ни словом больше того, что им позволялось знать. Это пригодилось и в подпольной работе, и в дипломатической карьере, вписавшись в обычай большевистских вождей тщательно прятать свою приватную жизнь от чужих глаз. Из его документов, как и из свидетельств окружающих (кроме разве что членов семьи), почти невозможно узнать, какие чувства он испытывал, какие книги любил и о чем на самом деле думал.