Макото. Том первый - стр. 25
После того как мы разобрались с именами, Гриша ещё с час проводил урок местного языка. На удивление, я с лёгкостью усваивал новые для меня слова. Хватало буквально пары повторений, и я легко мог произнести название того или иного предмета.
В госпитале я провалялся почти два месяца.
Меня знатно переломало после той аварии, подстроенной охотившимися на меня ублюдками. Тринадцать переломов и больше двух десятков трещин едва не стоили мне жизни. Как сказал Мустафа, именно так звали пожилого доктора, я выжил вопреки здравому смыслу. Все рёбра были либо сломаны, либо имели трещину. Первые две недели я провёл в медикаментозной коме. И лишь когда моё состояние стабилизировалось, мне дали возможность очнуться.
Гриша не отходил от меня ни на секунду. Он даже жил в соседней с моей палатой. Всё время, что я провалялся в госпитале, он учил меня местному языку. За эти месяцы я практически в совершенстве овладел северным диалектом, а именно так назвал свой, вернее уже наш, родной язык Гриша. Ругаться я научился быстрее всего.
К слову, сам Гриша оказался тем ещё грубияном и любителем жёстких подколок. Он постоянно обзывал меня, называя: кротом, слепым котёнком, мелким говнюком, задницей дохлого кузнечика – фантазия у него работала как надо. Самое обидное для меня обзывательство – слепошарый тюлень. Даже не знаю почему.
Из-за этого я на полном серьёзе собирался вдарить по его мозгам, оттянув побольше энергии с защитного кокона, чтобы навсегда избавится от его подначек. Но в последний момент что-то внутри остановило меня. Я понял, что не могу причинить этому увальню вреда. Похоже, предыдущий владелец этого тела считал Гришу своим старшим братом. И эти чувства передались мне. А меня вообще кто-нибудь спрашивал?
Ещё Гриша постоянно курил, практически не вынимая сигарету изо рта, и бухал чуть ли не каждый день. И таскал постоянно с собой меч. Помнится, именно этот меч был окутан тьмой, когда Гриша отбивал нападение ублюдков, убивших мою семью. На мои вопросы по поводу меча он сказал, что это его концентратор, но не стал больше ничего объяснять.
– Если соберёшься поступать в одну из высших академий, там всё и узнаешь, – сказал он мне.
Но, нужно отдать ему должное, постоянно старался находиться рядом, когда я бодрствую, и выполнять все мои хотелки. Основной из которых была информация, а я хотел знать всё. Про этот мир, про себя , про него, про людей, что дважды напали на нас. На что Гриша мне каждый раз отвечал, что госпиталь неподходящее место для подобных разговоров. Максимум, на который я мог рассчитывать, это общеизвестная информация.