Макабр. Книга 1 - стр. 6
Новость номер два: хорошая. Мое внутреннее оборудование не тронули. Не представляю, сколько им вообще об этом известно – все зависит от того, какое обследование провели, пока я был в коме. Но даже если рассматривать худший вариант, это не так уж важно. Что с того, что они знают? Повлиять на внутренние хранилища оружия можно только моим же нейрочипом, а он на месте. Работает нормально, вскрыть даже не пытались, да и не смогли бы. Короче, когда пройдет болезненная слабость и я смогу восстановить потерянную мышечную массу, у меня есть все шансы стать прежним.
Новость номер три: плохая. Все эти крайне приятные перемены были бы невозможны, если бы меня уволокли в какой-нибудь темный угол и просто позволили отоспаться там. Похоже, меня полноценно лечили, а сделать это можно только в центральном медицинском отсеке. И, судя по гулу окружающего меня оборудования, там я и нахожусь. То, что я не связан, не имеет никакого значения: они-то знают, что я в ближайшие дни буду не особо прыгуч, они реальность не по фильмам, а по учебникам познают. Удрать будет чуть сложнее, чем мне хотелось бы.
Новость номер четыре: плохая. И она, как ни странно, тоже связана с тем, что я здоров и прекрасно себя чувствую. Получается, кочевники никак мне не отомстили, а они от такого не отказываются. Любопытно, что это означает. Сатурио еще жив? Или им не хотелось лишать себя удовольствия пытать меня, когда я все чувствую, а не валяюсь тут коматозным бревном? Очень может быть, кочевники – своего рода романтики смерти.
Новость номер пять: плохая. Конечно же, ведь плохих новостей в моей жизни всегда было больше. Я потерял свое прикрытие, которое значительно упрощало мне жизнь на станции. Не знаю, частично или полностью, но я его лишился. Даже не потому, что валялся тут в собственном обличье, это как раз ничего не значит. Просто все это время моя маска не мелькала на виду, даже самые тупые из кочевников соотнесут одно с другим.
Ну да и ладно. Все, о чем я думал в эти часы, вообще не влияло на мое настроение. Это были просто обстоятельства, с которыми мне предстояло работать. Не худшие, кстати. Когда я вел охоту, лучшую охрану смог позволить себе ныне покойный и, вероятнее всего, кремированный губернатор. После того, как все закончилось, я оказался на полностью роботизированной барже с прессованными отходами, где в моем распоряжении было три пищевых пайка, крем от солнечных ожогов и аптечка парапланериста-любителя, а бонусом – ожог шестидесяти процентов тела и перелом четырех костей. Жизнь учит изобретательности.