Махатма. Вольные фантазии из жизни самого неизвестного человека - стр. 26
– А о чём с ними можно договориться? – с оттенком раздражения спросил Андрей.
Циркачи, включая диких зверей, не подходили для революционной работы; от них не было никакого проку.
– Борцом я туда нанялся, – внёс полную ясность Вальди.
– С кем бороться-то? – спросил Андрей Костюченко.
– С кем придётся, – пожал плечами Вальди. – Из публики. Кто пожелает.
– А деньги? – спросил Андрей уже с изрядным интересом. – Не от нечего делать ты же туда идёшь.
– За один вечер я там заработаю, как за неделю на рынке, – сказал Хавкин. – Утром туши буду носить, а вечером бороться. Вот и считайте!
Все трое гостей последовали совету хозяина и погрузились в расчёты; получалось, что борцовский заработок покрывал с лихвой вложенные усилия.
– А если наваляют? – отвлёкся от арифметики бывший боевик, щуплый паренёк по имени Валера.
– Ну, наваляют, так наваляют, – беспечно допустил Вальди. – Но это ещё как сказать…
– Говорят, если деревянным маслом всё тело натереть, – проявил осведомлённость второй боевик, по имени Семён Дюкин, – то победа обеспечена.
– Ну, это, Сёма, уже чистое жульничество! – возмутился Хавкин.
– В общем, да, – согласился Дюкин. – Но можно сказать, что это военная хитрость. Для победы.
– Вот ты и натирайся, – сказал Андрей. – Все деньги на это масло уйдут.
Тут поспело мясо, и интересные разговоры свернулись сами собой. Над столом повисла приятная тишина сосредоточенного утоления голода.
Подходя к серому шатру шапито на Рыбной площадке, Хавкин раздумывал над тем, как пройдёт для него этот первый цирковой вечер. За победу над противником ему полагался двойной заработок, но и проигрыш не лишал его гонорара – правда, без премиальных. По замыслу устроителей, оба варианта были приемлемы: поражение манежного борца разожгло бы желание подвыпившей публики схватиться с поверженным силачом, в то время как его победа немного насторожила бы и отпугнула потенциальных соискателей славы из зрительских рядов.
Так или иначе, это дело выглядело перспективно. Ещё вчера, за столом, Вальди пообещал Андрею Костюченко отдать половину своих цирковых доходов на нужды революционной борьбы, куда, естественно, входило и пропитание активистов. Вторую половину Хавкин планировал откладывать «про чёрный день» – будущее в фанерной времянке Люсиль выглядело расплывчато, а работа в Пастеровском институте оставалась покамест не более чем сердечной мечтой. Предложение Хавкина было принято единогласно, и с подъёмом. В стороне от демократического решения осталась лишь цветочница: она и не представляла, о чём идёт речь, а посвящать её в суть дела никто не собирался.