Магия отступника - стр. 43

– Вода еще осталась? – спросил он.

– Может, вон в том мехе, – сдержанно ответил Джодоли и указал рукой, но не сдвинулся с места, чтобы передать мне мех.

Я вдруг осознал еще один промах мальчика-солдата. Джодоли ему не кормилец, чтобы заботиться о его нуждах. Фирада неподвижно стояла поблизости, вполне осведомленная, что в ее обязанности не входит что-либо ему предлагать. Он с трудом сел и дотянулся до меха. Тот оказался неполным, но все же с водой.

– Где тот мальчик? – напившись, жалобно спросил он. – Как там его зовут?

– Ликари, – ответила Фирада. – Моего племянника зовут Ликари.

От воды ему стало полегче, но сосредоточиться на чем-то, кроме пищи, все еще оставалось непросто.

– Твой племянник. Я думал, скорее, младший брат.

– Нет, он мой племянник. Сын Оликеи.

Я постарался ничем не выразить смятения:

– Я не знал, что она… замужем. – Мне пришлось перейти на гернийский язык, чтобы найти нужное слово.

Фирада выглядела озадаченной. У спеков такого понятия не было. Чувство вины Невара, вызванное тем, что он прелюбодействовал с замужней женщиной, на мгновение просочилось и в мое спекское «я».

– А что такое «замужем»? – спросила Фирада, выговорив слово так, словно оно могло обозначать болезнь.

– Слово из другого времени и места, – небрежно отмахнулся мальчик-солдат, отчетливо встревоженный тем, с какой легкостью я способен влиять на его мысли и слова. – Оно означает, что она привязана к мужчине. Преданна настолько, что готова выносить его ребенка.

Фирада нахмурилась:

– Я не помню, кто зачал Ликари. Может, Оликея знает. Она только-только стала женщиной, когда решила его родить, и ей быстро надоело о нем заботиться. Она обращает на него внимание, только когда он может быть чем-то ей полезен.

Возмущение Невара таким положением вещей столкнулось с уверенностью мальчика-солдата, что это не имеет особого значения. Ребенок принадлежит к своему кровному клану. О нем позаботятся, даже если его собственная мать не примет на себя этой обязанности. Несколько мгновений ушло на то, чтобы буря у меня в душе утихла. Испытывал ли мальчик-солдат такое же разочарование, как я сейчас, когда я распоряжался собственной жизнью? Я подозревал, что да. Гернийская часть меня словно отстранилась, способная думать и оценивать ситуацию, но не действовать. Теперь я знал, что могу влиять на мысли мальчика-солдата, но не управлять его поступками. Все, что я мог сделать, – это побудить свое другое «я» к размышлению и вынудить его сопоставить два разных мира, создавшие эту раздвоенность.

Он молчал слишком долго. Фирада и Джодоли как-то странно на него посматривали.