Магия кошмара - стр. 59

– Ни одна женщина не должна здесь появляться. – Он положил руку на пистолет. – Ни медсестра. Ни чья-нибудь жена. Вообще никакая. Ясно?

– Ясно, – сказал я.

Майк бежал ко мне с пивом.

– Тим. Смешное имя. Вот Том – нормальное имя. А Тим – это кто-то маленький. Типа его. – Солдат указал на Майка левой рукой, не то чтобы пальцем, а всей рукой, правая рука все это время спокойно лежала на пистолете. – Этому маленькому говнюку надо носить платье. Черт возьми, да он и так носит платье.

– Разве ты не любишь женщин? – спросил я.

Майк поставил на стол передо мной банку пива «Будвайзер» и дважды отрицательно помотал головой. Он хотел, чтобы я зашел внутрь, потому что боялся, что этот пьяница его пристрелит, а теперь все стало еще хуже.

Я посмотрел на двоих солдат рядом с напившимся офицером. Оба были грязные и измотанные – что бы ни случилось с пьяным, это же произошло и с ними. Разница лишь в том, что они еще не успели напиться.

– Это сложный вопрос, – ответил пьяный. – Вопрос ответственности. Ты можешь отвечать за себя. Ты отвечаешь за своих детей и свой род. Ты отвечаешь за тех, кого защищаешь. Но как можно отвечать за женщину? Если можно, то до какой степени?

Майк потихоньку ушел за стойку бара и сел на табуретку. Рук его не было видно. Я знал, что у него там дробовик.

– Ты даже не представляешь, о чем я толкую, ведь так, Тим? Чертова тыловая крыса.

– Ты боишься, что пристрелишь любую женщину, что войдет сюда, поэтому и сказал бармену не впускать их.

– Какого черта этот сопливый сержантик лезет мне в душу? – поинтересовался пьяный у плотного мужчины справа от него. – Скажите, чтобы убирался отсюда, а то он у меня сейчас огребет…

– Оставь его в покое, – сказал другой мужчина.

Полоски высохшей грязи прилипли к его худому, осунувшемуся лицу.

Пьяный офицер задел меня, наклоняясь к другим. Он заговорил на ясном, доходчивом вьетнамском. Это был старомодный, почти литературный вьетнамский язык, должно быть, он думал и мечтал на нем, если владел им так хорошо. Он решил, что ни я, ни мальчик не поймем его.

– Это серьезно, – сказал пьяный, – и я говорю совершенно серьезно. Если хотите узнать, насколько серьезно, просто сидите на своих стульях и слушайте. Вы разве не знаете, на что я теперь способен? Разве вы сами ничего не узнали? Вы знаете то, что знаю я. Я знаю то, что знаете вы. Между нами лежит огромная тяжесть. Из всех людей на свете в этот момент я не презираю лишь тех, кто уже мертв или должен умереть. В этот момент убийство ничего не значит для меня.

Он говорил еще, и я не могу поклясться, что точно передаю его слова, но смысл был такой. Может быть, он сказал, что убийство стало