Магистраль вечности - стр. 12
– С Генри все было иначе, – заметила Инид. – Он из нашей собственной семьи. Может, родство и дальнее, но он все равно из наших. И отправился с нами, в сущности, добровольно.
– Подчас я испытываю за него тревогу, – заявил Тимоти. – Не слишком-то часто он показывается нам на глаза.
– Занят, – пояснил Дэвид. – Развлекается. Бродит по стране за пределами поместья, наводя ужас на простых селян, да и на помещиков – эти тоже невежественны, как крестьяне, и верят в призраков. Зато нам он приносит уйму местной информации. Благодаря ему, и только благодаря ему, мы довольно широко осведомлены о том, что творится за пределами Гопкинс-Акра.
– Но Генри вовсе не призрак! – воскликнула Эмма так, словно объявила официальный протест. – Не следовало бы толковать о нем в подобном тоне…
– Разумеется, он не призрак, – согласился с сестрой Дэвид, – но достаточно похож на призрака, чтоб одурачить любого, кто не знает, в чем дело.
Прервав с общего согласия разговор, они приступили к пудингу, который оказался вязок, но исключительно вкусен. И вдруг прозвучала мысль – не голос, а мысль, но настолько сильная и ясная, что ее восприняли все за столом:
«Я слышал, вы тут говорили обо мне…»
– Генри! – взвизгнула Эмма, а остальные сконфузились.
– Конечно, он, кто же еще, – отозвался Хорас, хотя почему-то охрип. – Обожает пугать нас в самую неподходящую минуту. То удерет на много дней, а то объявится рядышком и заорет в самое ухо…
– Соберись в одно целое, Генри, – распорядился Тимоти, – и садись спокойно на стул. Неприятно говорить с собеседником, который невидим.
Генри собрался, или почти собрался, в целое так, чтоб его можно было хотя бы смутно видеть, и уселся в торце стола, прямо напротив Тимоти. Он был созданием дымчатым, в целом похожим на человека, но слепленным как бы очень небрежно. И даже то, что он собрал воедино, не желало твердо держаться вместе, а колыхалось взад-вперед – спинка стула, видная сквозь разреженное тело, словно подрагивала в такт этим колыханиям.
«Вы с восторгом поглощаете безобразно тяжелую пищу, – заявил Генри. – Все тяжелое. Тяжелая баранина. Тяжелый пудинг. Именно пристрастие к тяжелой пище делает вас столь неповоротливыми, как вы есть».
– Разве я неповоротливый? – не согласился Тимоти. – Я такой тощий и легкий, что того и гляди пошатнусь на ветру…
«Да не бываешь ты на ветру, – отпарировал Генри. – Ты же из дому не выходишь. Сколько лет минуло с тех пор, как ты ощущал обыкновенное солнечное тепло?»
– Зато тебя почти никогда нет дома, – поспешил Хорас на помощь Тимоти. – Уж тебе солнечного тепла и света достается больше, чем положено…