Магический спецкурс. Второй семестр - стр. 36
Он замолчал, и я тоже не знала, что сказать. Норман был прав как минимум в одном: история показалась мне очень грустной. Мне было отчаянно жаль его. По его рассказу выходило, что у него не было ни одного по-настоящему светлого периода в жизни. Детство отравил отец, в юности пришлось быстро взрослеть и бороться за свою жизнь. Даже роман с любимой женщиной складывался не так, как им обоим хотелось. А потом его и вовсе лишили всего и оболгали, перевернув события тех лет с ног на голову. Ректор говорил мне, что в тот момент он был сломлен. Я не могла себе представить, как это выглядело, да и не хотела представлять, но теперь верила.
Сев на кровати, я придвинулась ближе, провела рукой по его лицу и осторожно поцеловала в лоб, пытаясь разгладить залегшую между бровей складку.
– Мне очень жаль, – прошептала я. – То есть… Мне жаль, что вы прошли через все это, но… – я не знала, как сформулировать. – Но я сейчас эгоистично счастлива от того, что вы здесь.
– Все это было уже давно, – отмахнулся он. Складка между бровей разгладилась, и улыбка перестала быть печальной. – Прошло почти одиннадцать лет. Я смирился со своей судьбой, научился жить в новом для меня мире. И жизнь эта мне даже нравится. Ректор Ред, каким бы странным он ни был, очень мне помог. Дал мне новое место и новый смысл жизни. Орта, – он поднял глаза к потолку, а потом обвел взглядом помещение лазарета, – стала мне домом. Когда-то это был наш с Роной проект: моя задумка, ее воплощение. Совместное детище. Единственное хорошо знакомое мне место, что осталось с тех времен. И единственное, что мне осталось от нее.
Что-то больно кольнуло в груди, настала моя очередь хмуриться. Во рту появился горький привкус и к горлу подкатил ком. Черт побери, с кем я собралась тягаться? С королевой, героиней, великой женщиной и магом, святой и непогрешимой великолепной Роной Риддик? Той, которую он знал с детства, рядом с которой вырос, которую любил большую часть жизни? Смешно. Что я, Таня Ларина, могла ему предложить? Странно, что он вообще обратил внимание на мое существование. И то, видимо, только потому, что я за полгода обучения в Орте уже три раза чуть не погибла.
– Вы ее очень сильно любили, да? – я с неожиданным интересом смотрела на собственные колени и нервно мяла руками край одеяла.
– Очень, – не стал спорить он, но после небольшой паузы добавил: – Но она умерла. Очень давно. Я смирился с этим. Тоже уже давно.
Он коснулся пальцами моего подбородка и приподнял лицо, так чтобы я посмотрела на него. Я упрямо смотрела вниз, не желая встречаться с ним взглядом. Не хватает только, чтобы он понял сейчас, как я завидую Роне Риддик, будь она трижды проклята. Норман ничего не стал говорить, просто еще раз наклонился к моим губам, едва касаясь их в поверхностном поцелуе. Словно предлагая мне самой решить, чего я сейчас хочу больше: дуться и ревновать к женщине, чей прах давно истлел, или целоваться с ним. Надо ли упоминать, что именно я выбрала? Может быть, я уступала Роне Риддик во всем и никогда не смогу значить для него столько же, сколько значила она, но у меня перед ней имелось одно большое и важное преимущество: я пока была жива.