Магические Перпендикуляры 4. Занят войной и любовью - стр. 61
Наверное, тут частенько так поступают, потому что и Синюхин, и Дерюгин, и даже Сухонин не только всё поняли, но и задавали уточняющие вопросы. Изосимов помалкивал и слушал старших товарищей. Я тоже молчал: всё равно ни хрена не понимаю.
Нет, ну, не сказать, чтобы вот прям совсем уж нихрена, засеку я примерно представлял, а тын, или обкоп – нет. Не сумев представить себе полную картину мира, на нашем укрепрайоне, я предложил пройтись и посмотреть. Кобылин скривился, а Полозов, наоборот, обрадовался:
– Эт верно, пойдём, глянем. Можа, чё дельное присоветуешь, – это мне, а потом Кобылину: – Он, Андрон Феофаныч, вишь, у нас пластун и вояка, каких поискать.
Дерюхин одобрительно усмехнулся, а Спиридоныч вставил:
– Вы оба даже не представляете, какой!
– Эт я-то не представляю?! – воскликнул Егор Силыч. – А то я не видал, как он своих стрелять выучил! Ты представляешь, Андрон, на двести сажён в коня попадает!
– На двести??? Да, ну, не-е-ет! Не может такого быть! Как же это? Туда и пуля-то не долетит, разве только ветром каким попутным, – не поверил комендант.
– А вот завтра и поглядишь! – заверил его Полозов.
– Они, Вашвысокобродие, – опять взял слово Спиридоныч. – Одним своим полутонгом сотню степняков набили, да с полсотни пленными взяли. А у самих даже раненных не случилось.
– Да иди ты! – усомнился Полозов.
– Самого Ёгерёка схомутали! – вставил Сухонин.
Изумлению Кобылина не было предела:
– Это который Джаран?
– Его, – кивнул Синюхин.
– И где он сейчас? – тут же спросил Полозов.
– В Палимском остроге. Куда ж его ещё-то? Не с собой же таскать!
– И чего говорит? – живо поинтересовался Кобылин.
– А ничего он не говорит, – отрезал я. – Раньше хоть выкуп богатый за себя сулил, а теперь и его не предлагает.
– А про этих вот? – секунд-майор махнул рукой в сторону предполагаемого размещения противника.
Я хмыкнул:
– Говорит, коняшек сюда пасти приехали.
Полозов аж задохнулся от возмущения:
– Да вы б ему… вы б его железом… калёным… чтоб он, стервец, знал! А то, понимаешь… – он сокрушённо выдохнул: – Мягок Авдей Ермолаич! Ох, мягок!
Я посмотрел на Синюхина. Поймав мой многозначительный взгляд, капитан поиграл бровями, но вину за такую оплошность с допросом десятой степени на себя не взял. Вместо этого Спиридоныч, как нельзя кстати, перевёл разговор в нужное русло:
– Господа, может, всё-таки осмотрим линию обороны?
Она растянулась километра на три. Левым краем она упиралась в речку. Река сама по себе серьёзной преградой не являлась: ширина метров пятнадцать, глубина, наверняка, тоже – ничего особенного, но вот берег… На нашей стороне он имел высоту метра в три и был настолько крут, что его вполне можно называть обрывом. В любом случае, нападения конницы отсюда ждать не приходилось.