Магическая Прага - стр. 81

Уже дед императора – Фердинанд I, отец Максимилиан II и дядя, Великий герцог Фердинанд Тирольской, были страстными коллекционерами и археологами. Но в одержимости этой страстью Рудольфу не было равных. Для своей Kunst-und-Wunderkammer он не скупился на расходы: посылал специальных посредников, а иногда и самих Hofmaler (нем. “придворный художник”), закупать для него по всей Европе картины, драгоценности, экзотические предметы обстановки. Он заказывал художникам копии полотен, которые ему не удавалось приобрести. Чтобы не повредить картину “Праздник венков из роз” (“Das Rosenkranzfest”) Дюрера, купленную в Венеции одним из его поверенных, он приказал перенести ее через Альпы на плечах четырех сильных мужчин[545]. Его любимыми художниками были Питер Брейгель и Дюрер.

“Šacmistr”, или управителем собраний, был итальянский антиквар Якопо Страда, который ранее занимал аналогичную должность при Венском дворе. Тот факт, что прекрасная дочь Страды на долгое время пленила черное сердце императора, позволил антиквару и его семье занять в Пражском Граде важные должности (так что после смерти Страды, случившейся в 1588 г., управление коллекциями перешло его сыну Октавио).

Но в романе “Астролог” Йозеф Сватек утверждает, что Страда имел доступ к Кунсткамере (чеш. “šackomora”) – кабинету, в котором были собраны драгоценности и рудольфовы диковины, – только в присутствии императора или по его специальному разрешению[546]. Это преувеличение, возможно, связано с той двусмысленной ролью, которую отвел Сватек старому антиквару, изобразив его как подставное лицо коварнейшего Скотта, этого короля Quacksalber (нем. “шарлатан”) и обманщиков.

В романе Макса Брода больной и во всем сомневающийся монарх, беседуя с Тихо Браге, признается, что он искал в камнях, металлах и картинах совершенство[547]. В действительности, все экспонаты его собрания – часы, ювелирные изделия и даже астрономические инструменты и природные диковины – были мастерски обработаны, так что они становились драгоценными произведениями искусства[548]. Стремление к совершенству, перфекционизм сочетался в нем с необычайной любовью к раритетам, к чудным экзотическим, “индийским”, вещицам, броским безделушкам, от которых веяло приключениями или чудесами[549].

Впрочем, эта любовь к удивительному вполне согласуется со вкусами той эпохи, тяготеющей к маньеризму. Коллекционеров воодушевляли товары, которые морские караваны привозили из Индий: мальдивские кокосы, ракушки, охотничьи рога из слоновой кости, экзотические плоды земли и моря, китайский фарфор, страусиные яйца, птичьи перья, японские картины на бумаге и шелке. Все это называлось по-немецки “indianische” (“индийский”).