Маг особого назначения - стр. 60
– Кому известно, где вы живете, удалившись от мира? – решил я сменить опасную тему. Забровский пожал плечами.
– Я не делал из этого тайны, – доверчиво сказал он, поглядывая в окно, наливающееся вечерней синевой. – Просто все, с кем мне приходилось общаться, знают, что я решил стать отшельником…
Я невольно окинул взглядом шикарно обставленный кабинет. Не слабая пещерка отшельника. Что б я так жил!
– … И поэтому не приветствую внезапных визитов, даже дружеских.
– Может быть, у вас остались не долги, а какие-нибудь обязательства?
– Я же вам сказал, что… – отмахнулся досадливо маг от моей настырности, но осекся. Я замер, боясь спугнуть. Кажется, что-то наклюнулось.
Повисла тишина, подчеркнутая мерным шелестом прибоя. Птичий гомон стих, и только тихая мелодия доносилась откуда-то издалека, пробуждая в душе светлую печаль. Забровский шумно вздохнул, отвлекаясь от печальных мыслей, и, заметив, что в комнату незаметно вполз сумрак, зажег свечу. Переставил пепельницу, принялся по новой набивать трубку, рассыпая крошки табака на полированную поверхность стола.
Стало понятно, что клиент просто тянет время. Наконец, когда трубка запыхала клубами дыма, Забровский собрался с духом и сказал:
– Видите ли, Марк, – начал он издалека. – Когда все целители в один голос заявили, что жизнь моя стремительно катится к закату и ни Белая, ни Черная магия не в силах отсрочить скорый конец, я вдруг осознал, что в моей жизни осталось слишком много белых пятен. Я необдуманно оставлял заполнение их цветом и эмоциями на потом. Дожив до седых волос, я не познал любви, радости отцовства, не прочитал массу хороших книг, не успел полюбоваться шедеврами живописи… Вся жизнь была подчинена строгому расписанию, не оставлявшему места для «глупостей», как называл мой учитель маленькие житейские радости, – Забровский взглянул на меня. Убедившись, что безраздельно владеет моим вниманием, он продолжил: – К примеру, мне часто приходилось вставать на рассвете. Многие заклинание этого требовали. Но только здесь, в добровольном изгнании, я впервые осознал, насколько это восхитительное зрелище – рассвет. Солнце неспешно поднимается из-за горизонта, даруя нам радость света и жизни, – Забровский замолчал, погрузившись в воспоминания, губы растянулись в блуждающей улыбке, в глазах засветилась тихая печаль.
Я вдруг осознал, что все, что он сказал, применимо ко всем нам. Все мы летим по жизни, чего-то добиваясь, куда-то опаздывая и откладывая на «потом» милые пустячки, способные скрасить жизнь, словно впереди у нас вечность, а не бездумное небытие. Самое обидное, что обычно достижение всех этих миражных вершин не приносит удовлетворения, потому что за каждой из них открывается новая вершина, которую нужно срочно покорить. И мы мчимся, спешим, не замечая обиды в глазах позабытых близких, отмахиваясь от жалоб матери. Потом, все потом, вот покорю эту вершину и отдохну, и всем будет хорошо. А действительно счастливым чувствуешь себя в единичных случаях. К примеру, не чаял встретить рассвет, зажатый в кольцо нежити, но подоспела помощь, и твой голос присоединился к хвалебной песне птиц, приветствующих светило. А бывает: всю ночь зуб «жизни давал», а к утру милосердно затих. Пустячок, а приятно…