Размер шрифта
-
+

Маг – хранитель Слова - стр. 43

Краем глаза Квентин заметил, как приосанился Ансельм, и понял – сейчас начнётся осада по всем правилам фортификационного искусства. Знаменитый поэт и певец де Турье имел слабость к женскому полу. Да что там ходить вокруг да около… Он попросту не пропускал ни одной юбки. Любая женщина, оказавшаяся от него в опасной близости, получала изрядную долю комплиментов, улыбок, взглядов обязательно выслушивала песню, по удивительному стечению обстоятельств посвящённую именно ей, и сама не замечала, как влюблялась. Как это получалось у Ансельма, Квентин не знал. Мог лишь предполагать, что здесь задействована какая-то особая магия, ему самому неподвластная. При этом де Турье счастливо избегал дуэлей, на которых другого дворянина уже давно истыкали бы шпагами и кинжалами, превратив в решето. Он даже не очень хорошо владел шпагой – признался, что жалел время для упражнений с клинком, предпочитая без остатка посвящать его любимой лютне. Ну, и женщинам, конечно. Серьёзно учившийся фехтованию де Грие и с тех пор проводивший ежедневно не меньше часа с оружием на заднем дворе, этого не понимал, но готов был простить другу что угодно. Только заметил как-то, что неумение защититься может однажды привести к печальным последствиям. От предостережения Ансельм легкомысленно отмахнулся – все там будем! И продолжал обольщать всех женщин поблизости. Даже если они не в юбках, а в зелёных брюках и с оружием.

– Давайте, перекусим, что ли? – подвёл итог Шагал. – Кулеш уже поспел. Пробовали кулеш, артисты?

Попаданцы из другого мира дружно замотали головами. Ещё бы… Они и слова такого не знали. Как могли попробовать? В качестве поощрения за чистосердечное признание немедленно получили по железной миске, наполненной пахучим варевом, и ложке.

Кулеш оказался чем-то средним между жидкой кашей и густым супом. Обжигающе горячий и удивительно вкусный. Квентин ощущал какие-то незнакомые специи, но особое очарование еде придавал лёгкий запах дымка.

Ансельм наконец-то оставил в покое гитару и принялся за еду.

Квентин прислушивался к разговорам военных, пытаясь разобраться, куда же их занесло и чем это может грозить. Понятно, что никто не собирался обсуждать при незнакомцах какие-то тайны, но множество бытовых мелочей позволяло понять, что происходит вокруг.

Раньше, чем ложка заскребла по дну миски, Квентин уже знал, что люди, вытащившие их из-под завала, называют себя ополчением Донбасса. Вялотекущая война с противником, которого они звали то «украми», то «хохлами», то «небратьями», длится уже больше восьми лет. Тогда отдельная область некоего государства, название которого не произносилось, объявила о независимости, за что получила карательную операцию на своей территории. Ополченцам, таким, как Шагал или Пушкин, которые находились в строю все восемь лет, удалось удержать за собой часть земли, несмотря на превосходство врага в численности и тыловом ресурсе. С тех пор война стала окопной. Стоящие друг напротив друга армии время от времени устраивали артиллерийскую перестрелку, да иногда пытались прощупать противника в рукопашную где-нибудь на неприметном участке.

Страница 43