Маэстро - стр. 15
Но музыкой Марик с тех пор ещё усерднее занимался, потому что зря, что ли, папа на фронте воевал?
***
– Вы понимаете, что здесь для меня все дороги закрыты? – доносилось из комнаты. – Кто я тут? Вдова Али Агдавлетова. Русская девочка, даже языка не знающая. Меня никуда не берут на работу! И не возьмут. Мне так и сидеть у вас на шее? Вместе с Мариком?
Марик застыл на пороге. Всё понятно, бабушка с мамой опять ссорятся. Опыт подсказывал, что в такие моменты лучше не появляться им на глаза. Но, как назло, именно сейчас ему очень нужен был кто-нибудь из взрослых.
Бабушка сидела в кресле, прямая, как струна. Марика всегда поражала бабушкина осанка, сам он пробовал хотя бы за пианино сидеть прямо, но через десять минут забывал и начинал привычно горбиться. А бабушка держала спину всегда, даже когда готовила или стирала бельё в тазике. Сейчас она вязала, быстро перебирала спицами, не глядя на них. Всё её внимание было приковано к маме. А мама стояла посередине комнаты, в самом центре круглого жёлто-зелёного коврика, как будто на сцене в луче прожектора. И кажется, она и ощущала себя как на сцене, потому что картинно заламывала руки и говорила своим «особым» голосом. Марик его хорошо умел отличать от голоса настоящего. Настоящим голосом мама спрашивала, как у него дела в школе и будет ли он обедать. А «особым» голосом разговаривала со случайно встреченными знакомыми на улице, а иногда с бабушкой и дедом. У «особого» голоса был другой оттенок, он требовал, чтобы на него обратили внимание, чтобы к нему прислушались. Но бабушка прислушиваться не хотела.
– Вот именно! Здесь ты вдова Али Агдавлетова! Всеми уважаемая женщина из знаменитой семьи. А в Москве ты будешь никем! Там таких, как ты, миллионы. Куда ты пойдёшь? В филармонию? Здравствуйте, возьмите меня на работу?
– Почему бы и нет? У меня профильное образование!
– Боже мой, конферансье. Можно подумать! В Москве ни одного конферансье больше нет. Ещё и женщина. Это просто смешно. Алиса, не выдумывай глупости. У вас с Мариком есть крыша над головой, вы одеты-обуты, накормлены. Есть мы, в конце концов. Ну хорошо, ты устроишься в Москве на работу. А Марик? Кто будет его водить в школу? Куда ему деваться после школы? И школа. У нас одна из сильнейших музыкальных школ в Союзе!
– Ну конечно, сильнее, чем в Москве! Вас послушать, так на свете нет ничего лучше вашей республики! Давайте не будем спорить! После смерти Али нас с вами не связывает ничего, кроме Марика. Я уже всё решила, я даже взяла билеты.
– Взяла билеты?
Бабушка повторила мамины слова с такой интонацией, как будто случилось что-то страшное. В интонациях Марик разбирался очень хорошо. Он вообще воспринимал мир в первую очередь через звук. И то, как повторила мамину фразу бабушка, как звякнули спицы в её руках, как скрипнуло кресло, когда бабушка откинулась на его спинку, заставило Марика по-настоящему встревожиться. Лучше всего было бы уйти в свою комнату, подождать, пока взрослые успокоятся, и осмыслить всё услышанное. Но дальше ждать у Марика не оставалось никаких сил. Мало того, что он уже заляпал кровью рубашку, теперь его ещё и тошнило. Тяжко вздохнув, он всё-таки переступил порог комнаты.