Мадемуазель Лидочка, простите мой французский! - стр. 2
— Привет! А вот и я… — сказала я на секунду раньше, чем отдернула занавеску.
— Мерд… — это французское ругательство вырвалось раньше, чем я узнала, что они понимают русский язык.
— Ты кто? — спросили они хором.
Их было двое, и я сразу как-то поняла, что их папы очень богатыми по нашим скромным меркам. Ну, если мерить их чужими мерками, то в этом отельчике мы бы не пересеклись, ну никак…
— Ты кто? — повторил вопрос второй.
Не откуда? Наверное, лазанье по балкончикам их вовсе не удивило. Ну, неудивительно — их холеные лица говорили за то, что эти мальчики повидать после школы за пару лет успели многое и многих. То есть они не подумали, что я ошиблась номером. Им просто хотелось узнать мое имя. А я, как тот персонаж из восточной сказки про разбойников, забыла, как меня зовут. Меня, наверное, еще и перекосило. И перекошенным ртом я не могла заорать. Хотя в тот момент мне именно этого и хотелось больше всего. Ну, еще в туалет… Но это уже мелочи.
— Лида, — сказала я свое имя.
И это все, на что меня хватило. Господи, ведь и в шестнадцать можно заработать заикание при встрече с собаками. А тут их было два… Кобеля!
— Ты из этих? — мотнул головой рыжий в сторону номера, до которого я не добралась.
— Из тех, — ответила, не собираясь хамить.
Но иногда мы хамим, сами того не замечая. И глупости делаем, не специально. А потом говорим, не виноватая я, он сам пришел. Но пришла-то я и не ушла. Села на край второй кровати и осталась в номере до утра. Ничего не было: ни с одним, ни с другим. Они просто не выпустили меня обратно на балкон, а заклеенные ручки дверей увидели и успели поржать.
Мы вообще о многом успели поржать в эту ночь. Наверное, наши соседки, Лерка и Анюта, и особенно моя сокамерница, которую я терпеть не могла, думали, что парни точно смотрят порно, потому что так ржать над чем-то другим нельзя. На меня не пожаловались, хотя девчонки сдали меня сокамернице, заявив, что я до них не дошла.
Тогда до меня и дошло, что можно не церемониться и от них отстать и пристать к парням. Они сняли отель подешевле сняли, чтобы больше прокутить. Черт, это было незабываемо… Хотя ничего такого не было. Ну, кроме поцелуев на рождественской карусели рядом с Эйфелевой башней. С обоими — ну, ради интереса. Все остальное случилось уже потом, в Питере, с одним — рыжим. К моей большой радости и праведному гневу родителей, которые всеми правдами и неправдами пытались наставить меня на путь истинный, то есть на учебу.
Учителя поскандалили ещё в Париже, когда на пятый день обнаружила, что я возвращаюсь в отель после одиннадцати. Ну и к себе проникаю через номер парней по балкончику. Потом были классные три года, затем слёзы и обещание больше никогда не встречаться с богатыми мужиками.