Мадемуазель Лидочка, простите мой французский! - стр. 17
Я подняла в воздух ложку, точно для клятвы.
— Либерте, эгалите и фратерните — это для европейцев. У нас: каждый сверчок знай свой шесток. Ну, тачка там реально крутая. Я просто не могла за руль у Анюты сесть, так как выпила целый бокал. Тест-драйв это, а не свидание.
— Аккуратней там, ладно? Тебе ещё замуж надо успеть выйти, — снова улыбнулся Николай Петрович. — После меня.
— Вы, главное, таблетки все вечером примите без моего напоминания, потому что я хочу, чтобы на моей второй свадьбе вы были самым почетным гостем.
— Не забуду.
Николай Петрович неожиданно протянул через стол руку, поймал мою, свободную от ложечки, и поднес к губам. Это ведь должна была сделать я…
— Спасибо, Николай Петрович, — я проглотила горький слезный ком. — Я не знаю, что бы без вас делала.
— Я тоже не выжил бы без тебя в России. Так что… У нас действительно союз. Нерушимый…
Ну да, свободных людей, но я… Я не смогу ему изменить, даже с учетом того, что настоящим мужем он мне никогда не станет. Ну, может в щечку поцелует, а так — только к ручке будет прикладываться, как привык.
4. Глава 4 "Сволочь ушастая"
Ужаснее одинаковых платьев у подруг могут быть только одинаковые рингтоны.
— Лида, это твой! — крикнула Лера от кресла, заваленного платьями.
— Наверное, Николай Петрович звонит отчитаться, что на ужин в больничке подавали отменные котлетки на пару.
Я даже пальчики облизала. К счастью, в воздухе, потому что в руках оставались портновские иголки, снятые с драпировки окна, на фоне которого мы снимали первую коллекцию платьев Валерии Игнатьевой. Хозяин квартиры по случаю госпитализации разрешил творить в ней все, что мы хотим. Но мы хотели лишь одного, чтобы эти платья наконец продались. Все до единого. И за большие деньги.
Лерка начинала делать самостоятельные шаги в швейном бизнесе, можно сказать, в голом виде. Жила чуть ли не впроголодь целый год, чтобы отложить с зарплаты достаточно для закупки тканей. Ну и набиралась смелости, чтобы уволиться и уйти в свободное плавание. Исчерпав весь бюджет, Лера рассчитывала исключительно на бескорыстных друзей, но быстро выяснила, что у нее, кроме меня и Анюты, никого нет. Впрочем, теперь нет и Анюты — я встала между ними берлинской стеной. Из-за Давыдова, который оставил тачку без присмотра… И моей матери, которая умудрилась родить меня без житейских мозгов.
Анатоль Франс сказал, что путешествия учат больше, чем что бы то ни было. Иногда один день, проведенный в других местах, дает больше, чем десять лет жизни дома. Можно считать, что поездка в Репино открыла мне глаза на Виталика, которого я знала аж семнадцать лет… Впрочем, могла бы догадаться, что дурной пример заразителен… Хруслов слишком долго работает на Давыдова! Теперь я хочу забыть чертов Рендж, как страшный сон… И все, что я сказала Анюте про ее брата. Но не возьму ни одного слова обратно.