Лживый брак - стр. 16
От ее понимающего тона, от того, как она ставит нас на одну ступеньку, меня передергивает.
– Не могу. – Мой голос срывается, разговаривать с мамой сейчас означает произнести эти ужасные слова вслух. Уилла больше нет. Уилл умер. Сказать это – значит признать, что это правда.
Телефон умолкает, но спустя две секунды звонит снова.
На этот раз Клэр берет телефон у меня с колен и отвечает на звонок.
– Здравствуйте, это Клэр Мастерс. Я коллега Айрис по Лейк-Форест. Она сидит рядом со мной, но не готова сейчас разговаривать.
Пауза.
– Да, мэм. Боюсь, что вы правы.
Опять пауза, на сей раз долгая.
– О'кей. Я скажу ей.
Она нажимает на отбой и аккуратно кладет телефон на место.
– Ваши родители едут. Они будут на месте до темноты.
Я хочу поблагодарить ее, но у меня нет сил. Я смотрю в окно и пытаюсь представить моего Уилла на месте крушения, среди дымящихся обломков, разбросанного багажа, обугленных, искореженных кусков металла, но не могу. Это не укладывается у меня в голове, мой мозг отказывается воспринимать эту картину, так же как когда-то физику на уроках профессора Друккера.
Клэр выезжает на трассу Джорджия-400, нажимает на газ, и мы мчимся на юг в благословенной тишине.
5
Сколько я ни убеждаю ее, что это вовсе не обязательно, Клэр идет вслед за мной по выложенной плиткой дорожке до самой двери. Я роюсь в сумке, вытаскиваю ключи и вставляю их в замок.
– Спасибо, что подвезли. Со мной все будет в порядке.
Повернув ключ в замке, я вхожу в дом, но, когда поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, Клэр останавливает меня, уперев ладонь в витражную панель.
– Дорогая, я останусь. До тех пор, пока не приедут ваши родители.
– Не обижайтесь, Клэр, но я хочу побыть одна.
– Не обижайтесь, Айрис, но я не уйду. – Ее высокий голос звучит на удивление твердо, но слова смягчает улыбка. – Можете не разговаривать со мной, если вам не хочется, но я остаюсь, и точка.
Я отступаю назад и позволяю ей войти.
Клэр оглядывает прихожую, оценивая медового цвета стены, блестящий деревянный пол, выкрашенный темной, почти черной краской, резные перила лестницы. Вытянув шею, она заглядывает за угол в гостиную, которую украшает одинокий бежевый диван – наш подарок друг другу на Рождество из «Рум энд Борд» – и указывает вглубь дома:
– Я полагаю, кухня там?
Я киваю.
Она бросает сумку возле двери и идет по коридору.
– Я приготовлю нам чай.
Она скрывается в кухне, расположенной за углом.
Как только она уходит, я хватаюсь за стойку перил, на меня наваливаются воспоминания этого утра. Тяжесть тела Уилла на моем теле, согревающее тепло его рук и горячей обнаженной кожи. Его губы, целующие мою шею, опускаясь все ниже, утренняя щетина, легонько царапающая мои груди, живот. Мои пальцы, зарывающиеся в его волосы. Вода, стекающая по мускулистому торсу Уилла, когда он выходит из душа, прикосновение его пальцев к моим в тот момент, когда я подаю ему полотенце. Его гладкие, теплые губы, тянущиеся подарить мне еще один поцелуй, хотя я уже сто раз предупреждала его, что он всерьез рискует опоздать на самолет. Тот прощальный взмах рукой, блеск обручального кольца на пальце, в момент, когда он вытаскивал чемодан за порог, чтобы ехать в аэропорт.