Лживая весна - стр. 23

До начала совещания было еще десять минут, и Хольгер с удовольствием пообщался с коллегами. Были вопросы относительно ранения, но не очень много. И на этом фронте Вюнш считался счастливчиком. Только за те шесть лет, что Хольгер проработал в Баварии, погибли двое его коллег, еще один ушел на пенсию инвалидом, а счет огнестрельных, колотых, резаных и прочих ран шел на десятки, и лишь у Хольгера – судьбе назло – ничего.

После того злополучного ранения серьезно переживал Рудольф Ковач, который вбил себе в голову, что был виноват в том, что не предугадал действий сумасшедшего, бросившегося с ножом на двух вооруженных полицейских. Однако несколько пивных вечеров вернули гармонию в сработанный тандем – Вюнш и Руди Ковач работали вместе уже два года.

Больше всего разговоров, как, наверное, и во всей Германии, было про Ван дер Люббе^>26 – тот то ли сдал тех трех болгар, то ли, наоборот, брал всю вину в поджоге Рейхстага на себя. «Ага, полуслепой.… Забрался в Рейхстаг и поджег его с помощью своего же пиджака» – версия о том, что Ван дер Люббе был один, не находила поддержки у многих. Не проясняло ситуацию и то, что с этим делом сразу очень плотно работали новые власти. Первыми задержали Ван дер Люббе штурмовики, допросы проводил лично Геринг, а газеты строили воздушные замки.

Майер тоже был здесь. Хольгер поздоровался с ним, но не стал спрашивать про дело.

В комнату вошел Калле. Все разговоры сразу стихли. Несмотря на то, что отношения оберста со многими опытными полицейскими могли показаться панибратскими, субординация в рабочих моментах была абсолютной. Даже Галтов – настоящий имперский чиновник, к концу своего руководства начал позволять некоторые вольности, вроде опоздания на совещание на пару минут или курения. Настоящий солдат – Иберсбергер прекрасно понимал, что он по-прежнему на поле боя, а значит, несмотря на дружеские отношения со многими своими подчиненными, приказы должны исполняться беспрекословно. Калле встал за кафедру, на которой было неизвестной рукой написано белой краской число 713, и начал свою ежедневную речь:

– Доброе утро, господа. Сегодняшняя ночь оставила нам шесть трупов и двенадцать ограблений. Помимо этого, поданы два заявления о призывах к государственному перевороту – это по той директиве, которую ввели после поджога Рейхстага. Могу вас поздравить: дела об антигосударственной деятельности у нас скоро заберут. Власти создают какой-то новый орган – в проекте называется «тайная государственная полиция», сокращенно «ГЕСТАПО»^>27, однако, когда мы сможем передать им все эти дела против коммунистов – сказать не могу, пока работайте…