Лжедмитрий Второй, настоящий - стр. 28
Перенесли суд на другой день.
На другой день сам, незваный, пришел второй начальник Разрядного приказа – Сапун Абрамов, заступник за подьячих и враг Василия Щелкалова.
Он принес черновик списка королевской свадьбы, он отыскал его в ящике для черновых бумаг Василия Щелкалова.
Список всех удивил. Все в черновике было, как говорил Тимофей Романович Трубецкой. Только рукой кого-то из братьев Щелкаловых Трубецкой был зачеркнут, а вместо него был вписан самолично Василий Щелкалов. Будто это он сидел на свадьбе рядом с наиважнейшими боярами как свой.
Дело постепенно стало решаться в пользу Трубецкого, а над братьями Щелкаловыми нависла тяжелейшая опала за воровство.
Очень хорошо в сию минуту такое дело не поднимать, людей не наказывать, а попридержать этот материал на нужное время. Глядишь, или эти люди тебе еще понадобятся, или этот материал.
Так Федор Иванович Мстиславский (по научению Василия Ивановича Шуйского) и решил поступить.
Борис Федорович работал в своих палатах в Кремле. Дворецкий Григорий Васильевич Годунов принес ему ящичек с вновь поступившими бумагами.
– Как там война закончилась между Трубецкими и Голицыными? – спросил Годунов.
– Порешили в пользу Тимофея Романовича. Трубецкие по старым книгам попервее будут.
– Бог ему в помощь. Хоть глуп, но не зол.
Годунов посмотрел на письма в ящичке:
– Что здесь в первую очередь читать?
– Есть одно письмо очень серьезное.
– Это? – спросил Годунов, глядя на запечатанное в кожаный чехол, все залитое печатями послание английской королевы Елизаветы Гастингс.
Годунов, даже минуя Федора, поддерживал сношения с королевой, как и «английский царь» Грозный. Но не на тот предмет, чтобы смыться в Англию, как собирался это сделать Иоанн Васильевич, а на предмет получения льгот для купцов российских и личного врача для самого себя.
– Нет, не это, – ответил Григорий Годунов. – Есть более серьезное послание. Очень серьезное, если это не ловушка. Впрочем, прислал человек надежный – Лука Паули.
– Который при Варко́че?
– Он самый.
– Читай.
У Годунова была странная привычка: он любил воспринимать бумаги на слух. Только самые опасные бумаги, бумаги первейшей важности, он читал сам. Поэтому и ползла о нем молва в народе, что правитель-де неграмотный, не книгочей.
Дворецкий начал читать письмо:
– «11-е декабря 1593 г.
Борису Федоровичу Годунову лично в руки.
По прочтению, в ноги кланяюсь, сжечь.
А был у нас два дня назад человек важный, посещал цесарского посла. Передавал подарки государевы для кесаря. Все письма передал, все поручения. Потом завел разговор секретный. Что царь Федор здоровья хлипкого. Дочка его Феодосия тоже еле жива.