Лжедмитрий Второй, настоящий - стр. 15
При слове «бестия» царь перекрестился.
– И ведь того не знает, что у Бибикова – посла при дворе – глаза и уши ханские есть. И хан знает, какое успокаивающее письмо на Русь уехало. Так что вдвойне жди татар, раз мы их ждать не должны.
Стали решать, какое войско готовить навстречу Орде. Кто будет командовать передним полком, кто большим и кто полками правой и левой руки.
В большом полку решено было назначить главным Федора Ивановича Мстиславского. Все понимали: старый (45 лет), безусловно, не самый умный, но осторожный, ошибок не сделает.
В правой руке – князя Никиту Романовича Трубецкого.
В передовом полку – Тимофея Романовича Трубецкого.
В левой руке – князя Василия Черкасского. И к каждому из трех первых воевод решено было приставить по Годунову. К Мстиславскому – самого Бориса. К Трубецким Степана и Ивана Васильевичей Годуновых.
Решено было стягивать полки из ближних городов и людей ратных со всех крайних городов к Серпухову. Черная туча большой беды, стрел, огня и полона нависла над Московией, и было уже не до убиенного царевича.
Когда царев совет закончился, окольничий Андрей Клешнин явился к правителю Годунову в его рабочую комнату.
Годунов стоял у поставца и готовил царские грамоты в города о присылке полков и о воеводах, которые должны эти полки привести.
Как только Клешнин вошел, Борис Федорович немедля приступил к вопросам:
– Ну что, Андрей Петрович, как там держался Шуйский? Что, копал или не копал?
– А кто его поймет, Борис Федорович. Он хитрая лиса. Может копать так, что и не заметишь, а яму выкопает – хуже не бывает!
– Но и ты у нас не промах, Андрей Петрович. Может, чего учуял? Может быть, что не так?
– То-то и оно, что вроде бы все так.
– Почему вроде бы?
– Я и сам не пойму, – сказал Клешнин. – Сейчас то, что царевич сам убился, устраивает всех. И тебя, и Шуйского, и Мстиславских, и Бельского, и Никитичей Романовых. Может, и государя Федора тоже. По крайней мере, твою Ирину точно устраивает. Но есть у меня подозрение, неспокойствие какое-то, что с этой версией нас провели. Уж больно все гладко для всех сходится. А я не люблю гладкостей.
– Так что же все-таки не так?
– Даже думать боюсь, не то что говорить. Какие-то страдания вокруг младенца ненастоящие, да и сам младенец странноватый.
– Может, подмена? – насторожился Годунов.
– Кажется, нет.
– А что надо сделать, чтобы прояснить твои сомнения?
– Надо вызвать сюда кормилицу Тучкову. Она может сказать больше всех. И мужа ее следует привести. Да чтоб не сбежали. Может, здесь на дыбе что-то и выясним. Хотя я и не уверен, что эти знания пойдут тебе, Борис Федорович, на пользу. Может, сейчас лучше и не узнавать ничего.