Лже-Абсолют - стр. 31
– Не стоит. Не при параде я…
– Вы так до конца и не верите, считаете, будто я увлекла вас сюда обманом. Тогда еще одна экскурсия. На сей раз приятная.
И опять она взяла его за руку.
…Он был в знакомом ресторане, вокруг – коллеги, и виновник торжества маленький круглолицый Павел Петрович. Все болтали, хохотали, травили анекдоты, однако внимание Москвина полностью сосредоточилось на Поэтессе. Она была в самом центре компании и, одновременно… вне ее. Она поднялась, внимательно наблюдая за Федором: глаза в глаза! А что же остальные?.. Они будто бы и не замечали ее?!..
– Дружище, ты пробуравишь во мне дырку, – сострил один из сотрудников.
– Не на тебя он смотрит, а на твою соседку, – возразил ему Павел Петрович, – на нашу милую секретаршу Анжелу Ивановну, точнее – на ее сумасшедшее декольте…
Получается, что гости за столом даже НЕ ВИДЕЛИ Поэтессу(?!). И вновь Федор услышал звонкий голос декламировавший знакомое: «Июль пылал невыносимым зноем».
«Что со мной?.. Мираж?.. Безусловное давление на мой мозг?..»
Федор протер глаза… Видение не исчезало, все оставалось по-прежнему: день рождения, ресторан, веселая толпа. Надо объяснить им, что ничего этого нет! Как объяснить?
Внезапно Федор подумал о том, КАКОЕ СЕГОДНЯ ДОЛЖНО БЫТЬ ЧИСЛО? Поэтесса посетила его в ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Значит, собирались они в ресторане пятнадцатого.
– Сегодня пятнадцатое? – на всякий случай спросил Москвин у соседа.
Тот кивком подтвердил. Выходит СЕГОДНЯ ДЕНЬ, КОГДА УБИЛИ ЛЕНУ. Есть возможность предупредить ее, спасти!
Он схватил телефон, однако в голове вихрем пронеслись слова Поэтессы:
– Вы не можете менять ход истории.
– Смогу! Еще как смогу!
– Уже ничего нельзя сделать…
– Можно!!!
Поэтесса потянула к нему руки, ясно – хочет увести обратно, в настоящее. Он вскочил и побежал, не обращая внимания на удивленные взгляды сослуживцев. Однако как убежать маленькой лошаденке от реактивной машины! Куда бы Федор ни заворачивал, везде видел ее, Поэтессу!
Курительная комната оказалась пустой. Именно здесь и произошел решающий разговор.
– Дайте руку, Федор Николаевич!
– Я хочу СПАСТИ ЕЕ!
– Лена уже мертва! Ее убили двадцать минут назад.
– Господи!.. Почему мы не оказались здесь раньше?..
– Я уже объясняла. Федор Николаевич, вы только навредите себе.
– А вы безжалостны!
– Жалость здесь не причем. Позже поймете.
Федор продолжал сжимать в руках телефон, казавшийся сейчас таким бесполезным… ЕЕ УБИЛИ ДВАДЦАТЬ МИНУТ НАЗАД!
– Дайте руку! – повторила Поэтесса.
Москвин терпеть не мог, когда кто-то (пусть даже начальство) диктовал ему условия, обычно в этот момент внутри него до предела натягивалась струна неповиновения, он становился неуправляемым. Легко мог совершить поступок, о котором впоследствии бы пожалел. И все равно шел напролом, поскольку был уверен в своей правоте.