Лютая охота - стр. 8
– Полнолуние, – сказала она вдруг.
– Да, я заметил, – отозвался он, подняв глаза к ночному небу.
– Охотничья луна…
Сервас вздрогнул:
– Что?
– Полную луну в эту ночь называют охотничьей луной, – объяснила она. – Полную луну в октябре, потому что когда-то давно она облегчала ночную охоту на перелетных птиц. Она следует за полной луной сбора урожая в сентябре. Если не считать того, что две тысячи двадцатый – год исключительный со всех точек зрения: в нем тринадцать полнолуний вместо двенадцати. В октябре сразу два. Тринадцатая и есть охотничья луна, – повторила она.
Сервас вспомнил, что в греческой мифологии Артемида, богиня охоты, тоже ассоциировалась с луной, и по телу у него пробежала дрожь.
– Думаешь, это совпадение? – спросил он.
– Не мое дело об этом рассуждать. Скорее ваше.
– Судя по тому, что я слышал, он убегал от чего-то или от кого-то… Вообще-то говоря, на него… охотились. Знаешь, откуда взялась эта гипотеза?
Она покачала головой:
– Смотри.
Она направила луч фонарика на лопатку погибшего. На левом плече, ниже ключицы виднелась рана, и из нее, поблескивая в ярком свете, торчал острый металлический шип. Сервас тоже присел на корточки.
– Что это? Стрела?
– Арбалетная.
Он ощутил, как волосы на затылке встали дыбом.
– Необычно, а? – продолжала она. – Но это еще не все…
Она положила фонарик на землю и взяла тело за плечи.
– Помоги-ка.
Он помог медленно и осторожно перевернуть тело на спину, на брезент, расстеленный прямо на щебенке и асфальте.
Первым делом она направила луч фонарика на его лицо, хотя его и освещали фары.
Сервас застыл. Мертвые глаза. Глаза того, кто едва увидел жизнь и сразу ее покинул: юноше было не больше двадцати. Фатия Джеллали скользнула лучом по подбородку и выступающим ребрам: мальчик был худой.
Сказать, что Сервас удивился, значило бы ничего не сказать. Он был ошеломлен, но старался не думать, не строить гипотез на этой стадии и не делать поспешных заключений.
На груди юноши кто-то выжег слово
ПРАВОСУДИЕ
2
Они с трудом продвигались между деревьями и подлеском. Самира догнала Серваса, и они пошли, повторяя изгибы блестящей желтой ленты, которой техники ограничили место преступления, и стараясь держаться снаружи заграждения. Там, где не было риска затоптать следы. Между двумя почти параллельными линиями желтой ленты прожекторы высвечивали пятна крови и сломанные ветки, обозначенные желтыми пластиковыми зажимами в виде всадников. Везде было очень сыро, и минут через тридцать пути брюки у Серваса промокли до колен. Чуть дальше вместо прожекторов горели обычные лампы: не хватило кабеля. Лампы были закреплены на макушках опор, подсоединены к солнечным батареям и своим мертвенным светом дырявили темноту.