Люди с солнечными поводьями - стр. 6
Хорсун взмахнул рукой, прокричал что-то дружине, и всадники повернули к речке Бегунье. Поскакали по горной тропе, ведущей к утесу Каменный Палец и дальше, за скалистые гряды, к рекам, текущим по ничейным равнинам. Нарьяна заметила, что вьючных лошадей взяли вдвое больше назначенного. Уж очень, видно, хотелось багалыку сполна выполнить наказ схода, чтобы люди долины легко пережили Голодный месяц[19]. Пусть же не скупится Бай-Байанай, даритель промысловой удачи!
Кони двигались слаженно и бесшумно, где легкой трусцой, где укрощенным шагом. Воины сидели в седлах как влитые. За спинами покачивался лес копий, сверкали медные и железные котлы, крепленные ремешками к хитрым заплечным обручам, обтянутым дубленою кожей. Хорош в походе такой обруч, не тяжко носить с ним добычу и вещи, а на привалах он и стол, и блюдо для мяса и рыбы. Если же негаданная военная нужда повелит – вместо щита сгодится.
Дай волю – взорвались бы молодцы шутками и смехом в предвкушении охотничьих страстей, но в лесу не смеются громко. Лишь неудержимые улыбки светились на блестящих от жертвенного масла щеках, сдвигая к скулам крутые зигзаги молний. Хорсун тоже улыбался, любуясь доброй дружиной. Однако в душе багалыка скребся темный зверек. Правильно ли он сделал, оставив людей без защиты на целых десять дней? Может, следовало покориться доводам сведущего жреца? Не случится ли так, что вернутся ботуры, а защищать будет некого и некого одаривать богатой добычей, равными долями по славному обычаю предков?
Только двое стражей охраняют Элен, если не считать жены рыжего Кугаса могучей Моду́н и дружинного мясовара Асчи́та. Но ведь какой бы сильной и ловкой ни была Модун, она все-таки женщина, не посвященный воин. А веселый толстяк Асчит совсем не любит драться. Все его думы о пополнении мясных ледников, погребков с молочною пищей и осенней заготовке съедобных кореньев.
Сердце Хорсуна сжалось от нежности: Нарьяна. Женщина со звездами в глазах, что, верил, ему лишь сияли. Жена, любимая до неистового бега в крови, до сладкой боли в предсердье, лишь произнесешь ее имя… Покинул! Удрал в самое для нее нелегкое время. Азарт охоты, а пуще того нежелание подчиниться жрецам оказались сильнее семейных забот и покоя в долине… Упрямый!.. Не знающий к жене жалости, мнящий о себе высоко!
Так ругал себя багалык, сидя в седле с прямой спиной и застывшей на лице улыбкой.
Свернув к Скале Удага́нки[20], Хорсун придержал Аргыса, дождался, когда воины уйдут вперед. Достал из подвешенного к поясу кошеля взятый из дома пучок белых конских волос, забросил его за валун, прикрывающий сбоку вход в маленькую пещеру. Пусть хранит долину, жену Нарьяну и ребенка оберег священного Дэсегея. Наклонив голову к сложенным ладоням, произнес краткое заклинание. Прости, Белый Творец. Прости и ты, удаганка, жрица солнечного огня…