Люди на карте. Россия: от края до крайности - стр. 14
– Старая я уже стала, глухая. Боюсь, ночью девки к вам прибегут, а я и не услышу.
Видно, мы с Барлогом вели себя настолько прилично, что она опасалась лишь того, что нас изнасилуют две малолетние сибирские тигрицы.
– Не волнуйтесь, бабуля. Мы сумеем за себя постоять, – гордо ответил я.
Так мы остались еще на день.
Вечером была баня. Мы сидели в парилке и строили планы великого броска до Владивостока.
– Знаешь, Марк, – говорил я, отхлебывая из бутылки холодное пиво, – четыре месяца назад я решил, что вернусь
в Москву к первому сентября и буду искать работу. А теперь думаю: ну ее к черту! Успеется.
– Погоди. Там, кажется, что-то звенит в предбаннике, – ответил Барлог.
И действительно, на скамейке надрывался мой мобильник, который я включил на всякий случай. Уже завтра мы должны были покинуть город и отправиться в долгое путешествие вне зоны досягаемости сети, банкоматов, хороших дорог и прочих отвратительных благ цивилизации.
– Добрый день, Владимир Дмитриевич, – раздался в трубке голос моего бывшего шефа. – У меня к вам есть одно предложение. Приступать надо в начале сентября. Вы сами-то где?
– В Улан-Удэ, – машинально ответил я.
Так, без порток, но с мобильником в руке, я начал свою карьеру финансового директора.
На следующий день мы прощались с неформалами. Они играли, кто на чем горазд, а я бегал с протянутой шапкой. Потом медяки превратились в две бутылки портвейна, и все расселись полукругом, вполголоса напевая песни – так, для души. Единственная кружка ходила по часовой стрелке, вокруг все было наполнено любовью, а со своего пьедестала загадочно, как Будда, улыбалась самая огромная в мире голова дедушки Ленина.
Монстрация
На центральной улице Новосибирска шумел большой митинг. Вздымались алые лозунги, слаженно звучали речовки. Если бы старенький коммунист из дома напротив, отложив «Правду», выглянул в окно, он бы удовлетворенно подумал, что первомайская демонстрация за последние годы сильно выросла и оживилась. Мурлыкая: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди», он бы вновь взялся за газету, но тут до его слуха внезапно бы долетели странные выкрики митингующих.
– Сорок два! – вопили одни.
– Светофор! – подхватывали другие.
А третьи и вовсе чеканили шаг под «Тараканище» Чуковского.
Тогда бедный пенсионер наверняка бы вгляделся в кумачовые транспаранты и с ужасом прочитал на одном из них, который высоко поднимал парень в увешанной значками шляпе: «Вся власть воображению!» Рядом две девчонки с подчеркнуто строгими лицами несли картонное предупреждение: «Добро не дремлет!» Рыжая женщина постарше щеголяла кокетливым: «Хочу шампанского, фруктов и последствий». А на самом крупном плакате и вовсе было написано невообразимое: «Монстрация за мократию». Потому как за окном шумела не демонстрация, а нечто прямо противоположное.