Люди как боги (сборник) - стр. 41

Андре уединяется с Жанной. Разлука дается им нелегко. Жанна пополнела так, что заметно и посторонним. Роды назначены на 27 февраля и пройдут нормально, я сам читал в прогнозе. Но Андре прогнозу не доверяет.

Мы третий день живем на корабле, и Жанна с нами. Древний обряд расставания решено провести на планете. В полдень со всех кораблей устремились планетолеты с провожающими и отбывающими обратно на Плутон. Я был с Ромеро. Он не пропустит случая поучаствовать в старинном ритуале, а мне хотелось еще разок пройтись по планете.

Мы высадились в порту, когда выкатывалось оранжевое солнце. Ромеро назвал это добрым предзнаменованием, хотя мы заранее знали, что прибудем к его дежурству. На Ору летит около восьмисот человек, провожающих вряд ли меньше. Никто не уходил далеко от планетолетов, но мы с Ромеро зашагали по каменистым россыпям и присели на бугорке. В сиянии оранжевого солнца равнина светилась, как подожженная.

– Скажите, Эли, – спросил Ромеро, – нет ли у вас ощущения, что вы навсегда прощаетесь с этими местами?

– С чего бы это? Нет, конечно!

Когда мы возвращались обратно, Ромеро показал тростью на Жанну с Андре.

– Прощание Гектора с Андромахой. Нам придется стать свидетелями нежных объяснений.

Мы остановились так близко, что услышали их разговор.

– Скорее бы улетали! – говорила Жанна. – Я измучилась от провожаний.

– Не нарушай режима! – отвечал Андре. – Еда, работа, прогулки, сон – все по расписанию! Я спрошу отчет, когда вернусь.

– А ты не болей. И если попадутся красивые девушки с других звезд, не заглядывайся на них. Я ревнива.

– Ревность – истребленный пережиток худших времен человечества.

– Во мне этот пережиток не истреблен. Ты не ответил, Андре, меня это тревожит.

– Успокойся! На Ору людей не привезут, а влюбляться в ящериц или ангелиц я не собираюсь.

Я взял Ромеро под руку, и мы прошли в планетолет.

– Какова взаимная пригодность этих голубков? – спросил Павел. – Они уже третий год не могут оторваться друг от друга.

– Большая не выдает личных тайн, а сами они не откровенничают. Я не могу вам ответить, Павел.

Странно все же устроен человек. Ничего я так не желал, как поездки на Ору. Но, когда я смотрел в иллюминатор на удаляющийся Плутон, мне стало грустно. Мы жаждем нового и боимся потерять старое. В одну руку не взять два предмета, одной ногой не наступить на два места, но, если покопаться, мы всегда стремимся к этому, – не отсюда ли обряды прощания с их объятиями, слезами и тоской?

При мысли, что кто-то заменит меня на Плутоне и восьмое, прекраснейшее из солнц создадут без меня, я расстроился. Черт побери, как говорили в старину, почему мы не вездесущи? Что мешает нам стать вездесущими? Низкий уровень техники или просто то, что мы не задумывались над такой проблемой? Почему каждый из нас – один и единственный? Лусин запросто творит новых животных, воздействуя на гены зародышей, – разве трудно продублировать себя в пяти или шести одинаковых образах? Две Веры, восемь Ромеро, три Андре – один создает новые дешифраторы, второй любит свою Жанну, третий уносится к галактам! Уехать, но оставить себя, одновременно быть и отсутствовать – нет, это было бы великолепно!